Джанкой - "ворота Крыма". Это первый город на пути от одноименного пункта пропуска на границе с материковой частью Украины вглубь полуострова. До аннексии он был важным транспортным узлом и для пассажиров, и для груза. Многие из местных жителей работали на железной дороге, еще больше - выживали за счет привычной для таких городов станционной торговли: овощи-фрукты из своего сада-огорода, домашняя еда, сушеная рыба, сигареты, алкоголь.

Теперь Джанкой оказался на обочине в прямом и переносном смысле. Единственный проходящий поезд - ночной Керчь-Севастополь - пустили неделю назад и "до отмены", центральный железнодорожный вокзал и вагонный парк - абсолютно пусты, с пригородной станции курсируют несколько электричек. Вся жизнь сосредоточена в районе автовокзала, и чем дальше от него, тем нелюдимее становится Джанкой.

Типичный советский городок: Ленин возле районного дома культуры, танк-памятник освободителям, главные улицы - Калинина, Кирова, Интернациональная. С недавних времен в нескольких шагах от вождя мирового пролетариата улыбается портрет Путина под российским триколором.

Даже в выходной в центре пустынно. Дворники подметают рынок, парень в спортивках модного нынче цвета хаки курит у входа в офис Единой России, несколько парочек и мамочек с колясками неспешно прохаживаются в парке, женщина под 50 отдыхает на скамейке, подставив нос солнцу.

Женщину зовут Ирина. Она из тех крымчан, которым "лишь бы не было войны" и "было бы что покушать", а кто это обеспечит - Россия или Украина - по сути, все равно. Женщина родилась в поселке под Полтавой, в Крыму уже больше тридцати лет. Брат Ирины погиб в шахте на Закарпатье, сестра живет в Харькове, но "все про политику заводит", поэтому родственницы не общаются.

Она считает, что "Путин, вроде как, помогает Украине". "Всегда говорит, что мы - один народ, никогда не разъединяет. Три миллиона украинцев работают в России, семьи свои кормят - никого же не выгоняет. А Украина себя так по-свински ведет: устраивает всякие блокады, что-то там подрывает, неприятности и неудобства создает. Надоело ему, психанул и запретил ввозить украинские продукты", - продолжает крымчанка.

Ирина рассказывает, что если раньше Джанкой был узловой станцией, то теперь поезда не ходят, а вокзал пустует. "Дикость какая-то. Раньше к нам с окрестностей приезжали садиться на поезд - там еще попробуй впрыгни в вагон с детьми и вещами, особенно летом. А сейчас вообще пусто. Это ж Украина долбанная все сделала", - говорит она.

Поначалу кажется, что столица Крыма мало изменилась. Если бы не триколоры, русофильские рекламные растяжки и ситилайты, а также множество военных магазинов с неизменным атрибутом - красной звездой, можно и не заметить перемен. Но взгляд предательски цепляют разные мелочи: отбитые или стыдливо прикрытые "і" в магазинных вывесках, остатки заброшенных офисов КийАвиа и Киевстара, вездесущие объявления о регулярных перевозках Крым-Донецк-Горловка.

Единственное место, где сполна удается прочувствовать ветер перемен - это привокзальная площадь. Сиротливая надпись "Москва-Симферополь - ОТМЕНЕН" на огромном табло расписания поездов, совсем пустой двор и вокзал, закрытые магазины и кафе. Двухэтажный Путин кокетливо держится за подбородок, подпись на баннере гласит: "Крым. Россия. Навсегда". Рядом, на автостанции, кипит жизнь: частники хватают за руки, пытаясь завлечь клиентов; автобусы отправляются каждые 5-10 минут.

В Симферополе до сих пор нет уличного освещения, периодически отключают электроэнергию, а с ней иногда и воду. В супермаркетах - только российские продукты: дорого и невкусно. Мобильная связь - от монополиста и по паспорту. Отсутствие альтернативы и конкуренции тянется красной нитью сквозь всю жизнедеятельность полуострова.

Десятки тысяч людей уже покинули Крым, многие собираются с мыслями, чувствуя себя в подвешенном состоянии: у кого-то дети подрастают и надо думать о высшем образовании, другие больше не могут прокормить семью в условиях российского бизнес-климата, третьи копят на отъезд и первое время по прибытию на новое место.

Житель Симферополя Роман пока не знает, уедет ли, но понемногу прощупывает почву с работой и жильем на материковой Украине. Он занят в IT, может работать удаленно, денег на обеспечение семьи хватает, но постоянно приходится придумывать новые уловки, чтобы получить свою же зарплату - заказчики, как правило, из Украины. В прошлом году у Романа и Ольги родился ребенок. На то, чтобы выбить для новорожденного украинское гражданство ушло больше полугода: десяток поездок на материковую часть страны, множество судебных заседаний и бюрократической волокиты.

"Мы так подумали: если будет мальчик, точно уедем. Армия и так далее - сами понимаете. Но родилась девочка и решили остаться, по крайней мере, на некоторое время. Если уезжать на материк, свидетельство о рождении - первый и главный документ ребенка, без него никуда не пустят. У брата вот тоже сын родился, но они с женой зарегистрировались уже при оккупационной власти и для Украины их брака вообще не существует", - говорит Роман.

"У меня работа такая, что позволяет не сталкиваться со всеми этими проверками, инспекциями, налоговой. Но многим знакомым, у кого есть свой бизнес, очень сложно выжить. Большинство просто закрылись. Тем более, что российские фирмы, которые зашли на рынок после аннексии, пришли со своим штатом, местные остались без работы", - продолжает он.

"У нас не было и нет предвзятого отношения к России. Я родился в Свердловске, сестра - в Казахстане. Мы с самого начала были не рады происходящему в Крыму, участвовали во всех митингах и акциях, но не помогло. Многие крымчане действительно чувствовали себя ментально ближе к России, чем к Украине, от этого не отмахнуться. Мы цену себе не набиваем, но поверьте, быть патриотом там и здесь - это две большие разницы", - говорит Роман.

Громко возмущаться в Крыму больше не принято. Критиковать власть - это, пожалуйста, дома на кухне. На улице недовольство выражают разве что в порядке шутки - мало ли, кому собеседник перескажет разговор. Люди следят за реакцией друг друга, чтобы понять, в каком русле продолжать беседу.

Но есть и те, кто не стесняется в выражениях и до сих пор громко озвучивает свою позицию. Анна - одна из них. У нее есть муж и двое взрослых детей. Анна - продавец в киоске с прессой, но занимается этим скорее из интереса и любви к общению, чем ради заработка. Женщина тяжело переживает аннексию Крыма, говорит, что им с мужем есть к кому уехать на материковую Украину, но ни при каких условиях они не собираются покидать полуостров.

"До чего же мерзко все это. Люди готовы просто-напросто сожрать друг друга. Хоть бы одна сволочь приехала-сказала: "Держитесь, любимые крымчане, Россия с вами". Если вы такие великие и сильные, как хотите предстать перед всем миром, то ведите же себя достойно", - говорит Анна.

"Нашу связь все равно не разорвать, как бы им не хотелось. Разве когда-нибудь раньше я сказала бы, что моя родина - Украина? Нет, я всегда говорила, что моя родина - Крым. И не больше, и не дальше", - продолжает она.

"Читать или слушать, что здесь происходит - это одно, а когда сам попадаешь в переплет - совсем другое. Элементарно кушать нечего. На днях взяла сыр какой-то в супермаркете, а он хуже подошвы, шина автомобильная. Соседка рассказала, где на рынке украинскую колбасу продают, так пошла, купила. Сейчас же как: сначала продукты завозят из Украины в Россию, а потом из России в Крым. Бешеных денег стоит, но разметают мгновенно", - говорит Анна.

"Когда все случилось, у меня началась страшная депрессия, не знала, куда себя деть. Муж предложил уехать в Украину, у него там сестра осталась, могилы родителей. Думала, может и правда уехать. Но потом он повез меня в Новый Свет, мы поднялись на мыс, сидим на скале, с одной стороны бухта, с другой - такие разные и красивые. И я поняла, что не уеду отсюда. Ни-ког-да! Этот пятачок, на котором стою, я не оставлю, чтобы на него пришел и стал кто-то другой. И этот глоток воздуха, которым дышу, не отдам никому. Это моя земля. Почему я должна отсюда уезжать? Многие не виноваты в том, что произошло. Мы сами стали заложниками обстоятельств", - сказала Анна.

У крымских татар так же, как и у местных украинцев или россиян, сложно обнаружить явную единогласную позицию. Одни залегли на дно, пережидая, пока незваные гости уйдут. Другие налаживают контакты с "новой властью" на полуострове и получают за это бонусы. Яркий пример - Руслан Бальбек, малоизвестный до аннексии "вице-премьер Крыма" с криминальным прошлым.

Те, кто изначально не был радикально настроен против России, сейчас чувствуют себя обманутыми. Среди них - Эмине и Бахадир. Они приехали в Симферополь из Узбекистана в начале 90-х. Построили дом, вырастили двух дочерей - Айше и Зарину. Младшая учиться в выпускном классе, старшая - на втором курсе медицинского колледжа. Крымские дипломы не признают нигде в цивилизованном мире, но родителей это не беспокоит: девочки не собираются уезжать с полуострова.

"Для меня как крымской татарки важно, чтобы у нас были крымскотатарские школы, университет и театр, - говорит Эмине. - Я хочу спокойно воспитывать детей в традициях своего народа. Хочу выйти на улицу, заговорить с соседкой на крымскотатрском и чтобы никто не пришел и не орал: "говорите по-русски!". И еще, когда звоню работодателю и говорю: "Здравствуйте, меня зовут Эмине", чтобы он трубку не бросал. В конце концов я хочу громко сказать "Аллаху акбар" и не получить за это по башке. Меня волнует свобода выбора. А обеспечит ее Россия или Украина, будет это крымскотатарская национальная автономия или просто провинция - не так важно".

Бахадир уточняет, что "когда мы при Украине жили, то в России только хорошее видели, плохого не хотели замечать, пока она сама сюда не пришла". "Но у меня вопрос к русским крымчанам: вот чем ты думал? У тебя же родственники в России, ты же видел, как они там живут. Неужели тебе это нравилось?" - спрашивает он.

По словам Эмине, то "если рассуждать чисто логически, мы, крымские татары, что от Украины ничего хорошего не видели, то и от России ничего не ждем". "Нет разницы, что за государство - в любом случае это аппарат для угнетения. Но от самой этой ситуации ощущение мерзопакостное. Нас приняли за дураков, с нами не стали считаться, провернули все исподтишка. Вот с какой стати из меня идиота делать? Я ведь личность, человек. И я не одна, нас 300 тысяч. Мы кипим, нервничаем, дергаемся, но от нас абсолютно ничего не зависит", - говорит она.

Бахадир добавляет, что "никакая власть крымских татар за людей не считала". "Украина держала в рукаве, прятала, мусолила. - говорит он и добавляет, - Как Россия сейчас. А теперь Украина нами размахивает. Где вы раньше были-то?".

Эмине реагирует, что "у Бахи все черное или белое - тяжело так жить". "А вообще в этой ситуации есть и положительный момент. России надо сказать спасибо за то, что она дала волшебный пендель Украине. Чтобы Украина наконец поняла, что тихо катится в болото и уже по шею сидит в дерьме, да еще и подкоп делает. Все никак не могла определиться, куда смотреть - на Россию или Европу", - сетует она.

Эмине вспоминает, что ей больше всего нравилось в Украине: "Она ничем особо не помогала, но и не мешала никому жить. Можно было выйти на площадь и сказать: "Ющенко - дурак". Сейчас я, конечно, тоже могу сказать, что у власти идиоты, но при этом сначала оглянусь и посмотрю, все ли из присутствующих разделяют мое мнение. Иногда хочется просто доехать до Новоалексеевки, постоять там, поорать и вернуться спокойно, чтобы никто не прихватил за жабры. Пересекаю границу - и как домой возвращаюсь, хотя у меня на материке нет никого и ничего".

Бахадир добавляет: "Думал, хоть детей воспитаю в свободной стране. Не получилось. Но все равно никуда не уеду. Придут ко мне - сожгу хату, но с места не сдвинусь. Бесит меня это: почему все хотят куда-то уйти? Вы свою землю пытаетесь сохранить? Так сидите здесь и боритесь за нее. Нет, не ружьем – рожайте детей. Через 10 лет нас будет в 5 раз больше, чем остальных, и мы сможем сказать, что мы коренной народ и имеем право на самоопределение. Если ты патриот – то живи здесь, рядом со мной. Почему я должен рвать сердце за того, кто уехал отсюда? А то как тот пастух, который, сидя на горе, погоняет свое стадо".

Крымские татары всеми силами пытаются удержаться на полуострове. Но дело 26 февраля, "дело Хизб ут-Тахрир" и запрет Меджлиса ясно дали понять, что уязвим, по сути, каждый.

Кругом найдутся свои патриоты, предатели и коллаборационисты, говорит Чингиз. Он с женой Айсель живет в маленьком поселке у гор на берегу моря. Дети выросли и разъехались, а сами они держат небольшое хозяйство и виноградную плантацию в 1200 кустов. Чингиз - первый крымский татарин, вернувшийся сюда после депортации. В этом поселке родились его отец и дед, умерла бабушка, но сам он впервые увидел родовое селение в 40 лет.

"Я с детства диссидент, родился в ссылке. Сюда переехал в самом начале 90-х, без копейки денег на голую землю. Участок пришлось выбивать. Местный председатель сказал: "Только через мой труп крымский татарин здесь построит дом". Я ответил: "Что ж, хотите труп - будет труп". Тогда он понял, что я отсюда никуда не уеду", - рассказывает Чингиз.

По его словам, с 14 лет семья жила в сарае, пока строили дом. "Мы 18 лет готовили кушать и кормили отдыхающих. Ездил в Германию, Австрию, Польшу, Венгрию, Голландию: работал на стройке, валил лес. Все хозяйство создавали своими руками, землю грызли. У нас земля очень тяжелая: пока дом построили, огород посадили, всю дорогу к трассе камнем вымостили. Но трудились с удовольствием, для детей старались, строили планы. Хотели нормально пожить в вольной стране, но попали в задницу. Подышали 24 года и все. Обидно и больно очень", - говорит он.

Чингиз рассказывает, что ему "здесь каждый камешек дорог". "У входа в дом растет груша, которую еще мой прапрадед посадил 170-180 лет назад. И мечеть нашу он построил. А русскому брату на все это наплевать, - говорит Чингиз. - Все, что можно было уничтожить, они старались уничтожить. Когда крымских татар вывезли, они из мечети сделали сельский клуб, дедовский дом по кирпичику разобрали. На холме раньше было старое крымскотатарское кладбище, мою бабушку там хоронили. Но когда я приехал, уже ничего не нашел. Из наших надгробных плит строили плотины и заложили фундамент детского садика. Вот сколько ненависти в этих людях было к моему народу".

"Сейчас пришел тот момент, когда я с трудом верю человеку, с которым общаюсь. Среди моего народа есть очень много сомневающихся, есть те, кто поддался иллюзиям, у кого дела пошли вверх. Для меня они - подлые негодяи, и дышать с ними одним воздухом я не могу... Это наша земля, нам деваться некуда. Я обычно русским говорю: нам нет разницы, кто у нас в гостях. Вы пришли, побудете и уйдете, а я у себя дома. И не такое переживали", - добавляет Чингиз.

"Я начала изучать свои корни - хотели уехать так далеко, чтобы даже "Искандер" не долетел, тогда узнала, какая у меня богатая крымская родословная. Прадед мой - из крымских партизан, вывез всю семью в лес, сам воевал в каком-то отряде, потом от голода умер, а прабабка сидела с тремя детьми в землянке, вырытой руками. Я после подумала: эти люди, предки мои, никуда не уехали, все здесь остались. Так неужели мне сейчас хуже всех живется, что я все брошу и куда-то попрусь?", - говорит Ирина

Крымчане по своей природе ленивы, рассказывает Ирина. "Курортный сезон, бабки сгрести и жить дальше - это по-нашему. На самом деле в Крыму нет противостояния идеологий, взглядов и мнений - все дело в страхе. Надо уходить от понятий проукраинский / пророссийский - у них нет общего для всех толкования. Никто из моих знакомых сначала не поддерживал Майдан. Только когда здесь все закрутилось, люди начали шевелиться", - говорит она.

Ирина отмечает, что большой процент местных сторонников Майдана и Антимайдана по факту выступал за одно - за старое насиженное место. "Люди боятся любых изменений в принципе, просто видят их угрозу в разных источниках. Не скажу за весь Крым, только за Ялту: никто ни в какую Россию не хотел и звать ее не звал", - утверждает она.

Женщина признается: "Я не боец и не готова бороться с оружием в руках. Но когда выключают свет, даже отчасти радуюсь, как будто это мое маленькое вложение в общее дело". Она считает, что "нас должна объединить идея". По ее мнению, пока этой идеи нет, каждый сам должен что-то делать. Ведь ждать спасения или хорошего правителя - "гиблый номер".