«А Коран – это террористическая книга?»

«А Коран – это террористическая книга?»

Журналисты LIGA.net побывали в оккупированном Крыму и пообщались с семьями политических заключенных.

Все три года после аннексии Крыма на полуострове агрессивно преследуют несогласных по политическим и религиозным мотивам. В то время, как проукраинские активисты зачастую проходят по экстремистским статьям, правоверных крымских мусульман отправляют за решетку по террористическим.

Дело Хизб ут-Тахрир – в Крыму одно из самых громких и объемных по количеству обвиняемых. 19 крымских мусульман арестованы по подозрению в участии в исламской партии Хизб ут-Тахрир, которая легальна в Украине, но признана террористической в России. Некоторым из них следствие успело дополнительно предъявить попытку насильственного захвата власти.

Военный суд в Ростове-на-Дону уже вынес решение по первой четверке фигурантов дела – так называемой севастопольской ячейке, – приговорив троих к пяти годам лишения свободы и одного – к семи. Украинские и российские правозащитные организации признали осужденных севастопольцев политическими заключенными.

На сегодня под следствием в Крыму остается 15 человек, троим из них вменяют организацию террористических ячеек Хизб ут-Тахрир – ялтинской, бахчисарайской и симферопольской. Если суд признает их виновными, Муслиму Алиеву, Энверу Мамутову и Теймуру Абдуллаеву грозит лишение свободы от 15 лет и вплоть до пожизненного.

Неугодный муфтияту

Муслим Алиев, Верхняя Кутузовка (Алушта)
тракторист, председатель мусульманской общины, отец четверых детей

– Обыск начался где-то в полседьмого – еще темно было. Мужа с вечера преследовало плохое предчувствие, но он гнал от себя нехорошие мысли. Утром вышел во двор за дровами, высыпал золу в огород, вернулся в дом, дверь не закрыл – не ждал ничего такого. Да если бы и закрыл, – не договорив, вздыхает Наджие, высокая, худощавая женщина с пронзительным взглядом. Пока она рассказывает о произошедшем, ее тонкие пальцы проворно лепят сладкие слойки к чаю.

Наджие Алиева, супруга Муслима Алиева, сидит дома на кухне в поселке Верхняя Кутузовка в Крыму

В то утро, как и в любое другое, Муслим и Наджие Алиевы готовились вместе читать намаз [молитва]. Муслим сидел на табуретке у печки, пока жена ушла в ванную за омовением. Уже оттуда она услышала топот. Подумала: наверное, Муслим пытается затушить головешку, выпавшую из костра – такое часто бывает. Но мужские голоса заставили напрячься.

Силовики зашли совсем тихо. Когда Муслим поднял глаза от огня, прямо перед собой увидел чужие армейские ботинки. Четверо автоматчиков в секунду повалили его на пол и заломали руки.

– Что вы делаете? Я же не сопротивляюсь. Детей не пугайте, – услышала Наджие просьбу мужа и вышла из ванной. В комнате, кроме Муслима и силовиков с автоматами, были сыновья Алиевых – 7-летний Сейдали и 13-летний Ильяс.

Ильяс, Гульсум, Салиме и Сейдали, дети Муслима и Наджие Алиевых

Обыск сотрудники ФСБ проводили долго, тщательно, во всех комнатах сразу, не дожидаясь адвоката и не разрешая хозяевам присутствовать; понятых привезли с собой. Искали наркотики, оружие, боеприпасы. Наджие, как могла, пыталась уследить за процессом.

– Долго думали, забирать ли Коран. Один другого спрашивает: «А Коран – террористическая книга?» – «Нет, не берем. Это им разрешается». Швырнул на пол. Я подошла, говорю: «Понимаю, что у вас нет ничего святого. Дайте, хоть Коран на стол положу». Ногой отодвинул – «не положено». Такое впечатление, что они нас специально провоцировали, – рассказывает Наджие.

В итоге силовики изъяли исламскую литературу, детские книжки, раскраски, диски с мультфильмами, старый ноутбук, телефоны и планшет. Муслима увезли, предъявив подозрение в участии в террористической организации.

В то же утро ФСБ провела обыски и задержала еще троих жителей Большой Ялты – правозащитника Эмир-Усеина Куку, школьного сторожа Инвера Бекирова и рыночного торговца Вадима Сирука. На следующий день Киевский райсуд Симферополя избрал им меру пресечения в виде ареста. 12 февраля исполнился ровно год, как «ялтинская четверка» сидит в СИЗО.

18 апреля прошлого года в поселке Краснокаменка под Ялтой задержали еще двоих крымских татар – работника котельной Арсена Джеппарова и сотрудника торговой фирмы Рефата Алимова. Их также приписывают к «ялтинской ячейке» Хизб ут-Тахрир. Следствие утверждает, что Джеппаров и Алимов приходили на запрещенные встречи в школьную сторожку Бекирова.

Муслиму Алиеву – 45 лет. На семейных фотографиях – высокий худой мужчина с мягкой улыбкой и открытым взглядом. Муслим, как и почти все крымские татары его возраста, родился в депортации – в Узбекистане. По профессии – тракторист, долгое время зарабатывал на стройках, искусный резчик по дереву.

У них с Наджие четверо детей. Помимо сыновей, еще две дочери – 20-летняя Гульсум и 15-летняя Салиме. Гульсум – инвалид с рождения, скоро ей предстоит дорогостоящая операция по замене суставов. Живет семья Алиевых в комнате общежития для депортированных. Земля под постройкой им не принадлежит.

Муслима хорошо знают и уважают в округе. Он возглавлял местную мусульманскую общину, проводил коллективные пятничные молитвы и проповеди.

– Нам абсолютно нечего стыдиться и бояться. Я очень горжусь своим мужем. У него всегда есть свое мнение и он не боится его высказывать. Ну а теперь, видимо, его активность стала кому-то мешать. Запугать хотят? На колени поставить? Не выйдет. У нас уже иммунитет, – горячится Наджие.

Она уверена, что арест Муслима – это «заказ» и, возможно, здесь не обошлось без участия крымского муфтия Эмирали Аблаева – человека «очень лояльного» к нынешней власти. Наджие рассказывает, что у общины возник конфликт с муфтиятом из-за того, что тот хотел «посадить» своего имама в местную мечеть.

– Я этому карманному муфтию так и сказала: «У вас любовный треугольник – СБУ, теперь ФСБ, комитет по межнациональным отношениям и вы. Откуда ФСБ знает, кого к какой организации надо приписать?». Он мне: «Это от СБУ осталось». – «А СБУ откуда это взяло? Есть тот, кто дает им информацию, – вы». Он тогда очень разозлился, – пересказывает Наджие.

Наджие с детьми

Вся ее жизнь сегодня – это нескончаемая вереница судов, передачек в СИЗО, встреч с адвокатами и семьями других политзаключенных. За год Наджие и дети ни разу не смогли навестить Муслима. Следователь не дает свиданий, поскольку Муслим «не сотрудничает».

Единственная возможность для них увидеть отца и мужа – каждые два месяца приходить на судебные заседания по продлению ареста. И то нет никакой гарантии встречи: часто обвиняемых не привозят, включают по видеосвязи или вообще выносят решение без них. Кроме того, младших детей неохотно пускают на слушания.

– В нашем случае только один раз судья разрешил присутствовать. Когда я спросила, на каком основании отказывают, следователь ответил: «Ну, вы и странная мама. Подумайте о психике ребенка». Я ему: «А что ж вы-то не подумали 11 февраля, когда в шесть утра подняли детей с автоматами?» – возмущается Наджие.

Наиболее тяжело произошедшее переносит Сейдали. Первые два месяца после обыска ребенок замкнулся в себе и до сих пор не может спать в своей комнате. Когда Наджие по соседям собирала характеристики для Муслима в суд, Сейдали тоже написал письмо. На листе бумаги мальчик вывел неровными печатными буквами: «Отпустите моего папу. Зачем забрали».

Сейдали строит из детского конструктора "тюрьму, где будут держать всех, кто несправедливо обходится с папой"

За год Наджие и девочки стали экспертами во всем, что касается СИЗО и судов: где регистрироваться и когда занимать очередь, что можно передавать и в какой таре, как отправить медикаменты, чтобы их не вернули, и многое другое. Говорят, очень устали, но не унывают. О приобретенном опыте, откровенных ляпах следствия, забавных и абсурдных ситуациях в судах рассказывают с горькой иронией. Смелость и тонкое чувство юмора – отличительные черты женщин семьи Алиевых. Наджие не из тех, кто держит язык за зубами как бы чего не вышло, и не отказывает себе в доступном малом удовольствии победить следователя в словесной перепалке.

– Вызвал на допрос, два часа разговаривали. Он совсем ничего не знает о крымских татарах: ни как мы жили в Крыму, ни о депортации. Оно ему не надо совершенно. Смотрю на него, говорю: «О вас такое впечатление складывается: вам дали задание и его непременно надо исполнить. А поинтересоваться глубже – что это обычные люди, семейные, работяги, никакие не террористы – вас ни капли не интересует. Вы просто зарабатываете себе звания, звездочки, премии». Молчит, улыбается. Такой вот наш следователь по особо важным делам, – с досадой говорит Наджие. – Словами не передать, насколько это мерзко. В такие моменты я вспоминаю, как бабушка рассказывала о депортации. Отвратительное чувство: как будто над тобой надругались, пускай и не физически. Очень хочется искупаться.

Гульсум, Салиме и Наджие Алиевы

По словам адвоката Сергея Легостова, на сегодня единственное, что предъявило следствие, обвиняя Алиева и других ялтинцев, – выдержки из заключения лингвистико-религиоведческой экспертизы некой аудиозаписи разговоров «на кухне». Мужчины обсуждали разные политические темы: ситуацию в России, Украине, судьбу Крыма, место ислама в обеих странах, религиозные постулаты.

– Экспертиза установила, что эти разговоры имеют отношение к данной организации, а поэтому другие обвинямые в ней участвовали, а Алиев организовал. На данный момент это все, что известно о вещественных доказательствах. С материалами дела сможем ознакомиться уже после того, как будет закончено следствие, – объясняет адвокат.

Легостов также защищал фигуранта первого «дела Хизб ут-Тахрир», севастопольца Ферата Сейфуллаева и постоянно держит связь с адвокатами «бахчисарайской четверки» и «симферопольской ячейки». Он говорит, что все уголовные дела против крымских мусульман очень похожи:

– Предположительно, в каждом есть одна-две изъятые книжки, разговоры людей, возможно, какие-то картинки на телефоне, записи в соцсетях, кто-то какой-то фильм на эту тему сохранил себе на компьютер. По сути, это оперативные материалы, которые будут легализированы через экспертизы.

Школьное рассписание первоклассника Сейдали на домашнем холодильнике

Сразу после ареста Муслим еще пытался убедить суд в своей невиновности. В открытом обращении он аргументировал несостоятельность обвинений, апеллировал к беспристрастию и мудрости судьи.

«Следствие задалось целью во что бы то ни стало поместить меня в следственный изолятор, не имея явных доказательств моей вины, кроме голословных подозрений. Это убеждает меня, моих родственников, равно как и всю крымскотатарскую общественность лишь в том, что следствие пытается сфабриковать против меня обвинение […] с целью вселить чувство страха и беспомощности в мой народ, подавляя в нем чувство национально-религиозного достоинства», – писал Муслим.

После года в СИЗО он все так же несгибаем. «Есть презумпция невиновности, но у нас человек уже наказан до доказательства вины. Я уже год отбываю наказание за преступление, которое не совершал […] Нельзя переубедить человека силой. Я спрашивал у следователя: «Что вы ждете? Что наказание может во мне изменить? Я должен начать пить, воровать?». На это нет никакого ответа. Что я должен изменить в себе? Может, от веры отказаться?» – спросил Муслим на последнем заседании по продлению ареста.

Гульсум показывает недавнее фото отца из семейного архива

Кроме Наджие и детей, дома его ждут пожилые родители. Они выдержали депортацию, годы скитаний на чужой земле, провалившуюся и удачную попытки вернуться на родину. Матери Муслима – 83, отцу – 85. Они тоже иногда приходят в суд хоть на пару минут увидеть сына, поскольку не уверены, что доживут до его освобождения.

Отец Муслима Нури говорит, что надеется только на милость Всевышнего:

– Я каждое утро и каждый вечер прошу Аллаха, чтобы не забирал меня к себе, пока не вернется Муслим. Я хочу, чтобы он омывал меня и читал мой дженазе-намаз [молитву об усопшем].

«За что сидит? Потому что человек не глупый»

Энвер Мамутов, Бахчисарай
строитель, отец семерых детей

12 мая прошлого года семья Энвера Мамутова проснулась от оглушительного грохота – входную металлическую дверь выламывали ломом. В шесть утра в дом ворвалось до 15 человек. Одни – в камуфляже, масках, с оружием, другие – в гражданском. Ничего не объяснив и не предъявив постановление, начали обыск.

В это же время улицу, на которой живут Мамутовы, с обеих сторон перекрыли КамАЗами и живой цепью из ОМОНа. Силовики оттесняли обеспокоенных соседей, собравшихся на шум, не разрешая людям пройти к дому.

Алие с младшей дочерью Самирой

– Установка была: никто не выходит, никто не заходит и никаких адвокатов. Уже потом из другой комнаты я услышала, как один представился мужу следователем, мол, «чтобы вы не говорили, что я не назвался». Показал Энверу удостоверение, но никаких бумаг, на основании чего и за чем пришли, я не видела, – вспоминает Алие.

Она физически не успевала следить за всеми сразу, поэтому затрудняется сказать, что именно сотрудники ФСБ изъяли. Следственное мероприятие продолжалось около пяти часов, пришедшие перетрясли весь дом, включая подвал и чердак.

– Даже не знаю, кто и где обыскивал. Кто что выносил-приносил – ничего не показывали. Когда уже уходили, следователь сказал мне: «Ну, вы же понимаете, что мы его забираем по подозрению в терроризме?» – рассказывает Алие.

Сахир, средний сын Энвера и Алие

Энвера вывели во двор, посадили в машину без номеров и увезли в неизвестном направлении. Почти пять дней Алие не знала, где муж. Сначала сказали, что он в Алуште, потом – в Белогорске, затем – в Первомайске. Ездили и проверяли вместе с адвокатом, везде отвечали: нет здесь такого, ищите там и там.

В итоге Энвер нашелся в симферопольском СИЗО. Как выяснилось, на следующий же день после обыска Киевский райсуд Симферополя арестовал на два месяца его и троих других задержанных 12 мая бахчисарайцев – врача-стоматолога Зеври Абсеитова, повара Ремзи Меметова и строителя Рустема Абильтарова.

Все они – многодетные отцы, соблюдающие мусульмане, совершившие хадж [паломничество] в Мекку, уважаемые в общине люди. По версии следствия, Мамутов, Меметов, Абсеитов и Абильтаров составляют «бахчисарайскую ячейку» Хизб ут-Тахрир. Обвинение настаивает, что они конспиративно собирались, изучали идеологию, занимались пропагандой.

Свой 41-й день рождения Энвер встретил в СИЗО. У него семеро детей: двое старших от первого брака, пятерых растит вместе с Алие. Младшей Самире было меньше двух месяцев, когда отца увезли. Энвер родился в депортации в Самарканде, в середине 80-х переехал в Крым. По профессии – маляр-штукатур, зарабатывал на стройках.

Дом для семьи возводил самостоятельно, «с каждым новым ребенком на одну комнату больше и больше», – шутит Алие. Денег особо не было, старался сделать все своими руками; нанимал рабочих, если уже совсем никак не справлялся без помощи. Во многом Энверу помогала жена, уже после его ареста сама постелила линолеум в доме.

За 13 лет брака Алие ни разу не видела, чтобы муж с кем-либо конфликтовал. В общине его знают как соорганизатора мусульманских праздников – Ураза- и Курбан-байрам. Если Энвер не работал и не занимался домашними делами, то старался больше времени проводить с семьей, часто забирал в гости старших детей.

Когда Мамутова арестовали, Алие сразу собрала по всему городу положительные характеристики на мужа – никто не отказал, наоборот, люди приходили и сами спрашивали, можно ли чем помочь.

– Ну, какой он террорист, если даже драться-то не умеет? – сокрушается мать Энвера. – Внешность у него суровая, но на самом деле добряк. Наш участковый очень хорошую характеристику дал: не замечен, не привлекался, никаких жалоб. Но они же на это не смотрят.

Вопреки тому, что Энвер – единственный кормилец для большой семьи и больной матери, а заверения обвинения, что он может повлиять на ход следствия, ничем не обоснованы, суд регулярно продлевает ему арест, равно как и другим фигурантам «дела Хизб ут-Тахрир».

Мать Энвера Маутова и его сын Сулейман

В декабре родственники собрали всю доступную информацию об условиях содержания политузников в симферопольском СИЗО. Алие зачитывала выдержки из этого доклада в видеообращении от имени общественного объединения «Крымская солидарность».

Как удалось выяснить, подследственные спят по очереди, поскольку людей в камерах больше, чем коек. Крымский омбудсмен еще летом 2016-го заявила, что при максимальной вместимости СИЗО 817 человек, фактически там содержат 1519.

Реалии таковы: полная антисанитария, в еде – тараканы, в постели – блохи и клопы, от их укусов раны гноятся и долго не заживают. Доктора редко посещают заболевших и не выписывают им лекарства – «болеть нельзя, иначе умрешь». От родственников медикаменты практически не принимают, приходиться хитрить: если отправить по почте бандеролью, больше шансов, что не возвратят – дорого. Кроме того сотрудники СИЗО часто приносят арестантам еду со свининой, хотя хорошо знают, что мусульмане ее не употребляют.

Алие Абселямова, жена Энвера Мамутова, готовит обед вместе с младшим сыном Умаром у себя дома в Бахчисарае

В самом начале ареста Энвера содержали в одиночке и не разрешали сообщить об этом, написав жалобу. В суде рассказывал о том, что его дважды вызывал к себе следователь без присутствия адвоката, склонял к признанию, говорил, мол, мы не одного такого, как ты, раскололи и посадили.

– Нет человека без испытаний на пути к Всевышнему, – говорит мать Энвера. – За что сидит? Потому что человек не глупый, мусульманин, старается жить по законам Аллаха. Довольство Всевышнего – его главная цель. Он никого не убил, ничего не украл. По законам ислама, не то что человека – муравья обижать нельзя. Как его можно обвинять в таком? 25 лет мы жили в Крыму спокойно, а вот раз – и террористы появились. Было время, я даже Путину писала, все возможности использовала. Но кто там будет думать о моем сыне? Никто не придет тебя спасать.

Старшая дочь Алие и Энвера Мадина показывает фотографии отца

Три года назад Энвер с матерью совершили хадж в Мекку. Он годами копил на это деньги. Возвратившись домой, пообещал жене обязательно съездить еще раз с ней.

Один из «крымских Кличко»

Теймур Абдуллаев, Строгановка (Симферополь)
тренер по тхэквондо, отец пятерых детей

– Извините, пожалуйста, за такую обстановку. Просто мы с мужем планировали дальше все доделать, он уже со строителями договорился. Вот только ту комнату успели и такое случилось, – мягкий теплый голос Алиме срывается, большие карие глаза наполняют крупные слезы. На руках у хрупкой женщины 6-месячная девочка с такими же огромными глазами. Алиме приглашает в детскую – единственную обустроенную комнату в доме.

Алиме, супруга Теймура Абдуллаева, с младшей дочерью Асмой в детской в своем доме в поселке Строгановка

Ее мужа Теймура Абдуллаева, тренера по тхэквондо из Строгановки, сотрудники ФСБ арестовали после обыска в октябре прошлого года. Ему предъявили подозрение в организации «симферопольской ячейки» Хизб ут-Тахрир. Вместе с Теймуром из поселка увезли его родного брата Узаира и строителя Айдера Салединова. В это же время в соседней Каменке задержали экспедитора-инкассатора Эмиля Джемаденова и строителя Рустема Исмаилова. Им всем вменяют участие в террористической организации.

Обыски у братьев Абдуллаевых проходили жестко: с применением насилия и многочисленными процессуальными нарушениями. Силовики не представились, не предъявили документы и не разрешали позвонить адвокату.

– Шести еще не было, когда они ворвались. Ну как так можно? Дверь сломали, стекло разбили, ничего не объяснили. Мужа все время держали в другой комнате, мне с детьми приказали здесь сидеть. У двери поставили одного с автоматом. Вы представляете, каково это – провести 6-7 часов в этой комнатке с пятью маленькими детьми? Дети постоянно задавали вопросы: «Кто это, мама? Зачем пришли? Они хотят нас убить?» Под конец мне было уже реально плохо, – рассказывает Алиме.

Мать Алиме готовит ужин, пока Умар, Осман, Али и Райхан играют

В это же время бойцы ОМОНа оцепили дома Абдуллаевых и не подпускали к ним обеспокоенных соседей. По словам очевидцев, силовики вели себя дерзко: матерились, перезаряжали автоматы, угрожали. Обстановка накалилась настолько, что чуть было не дошло до драки.

Когда мать братьев Диляра узнала про обыски и, прибежав на место, попыталась пробиться через оцепление, ее отбросили на землю. Женщине стало плохо, но силовики не разрешали никому ей помочь.

Теймур и Узаир всегда все делали вместе. Родились в Баку в семье крымской татарки и азербайджанца с разницей в год. Оба с детства увлекались боевыми искусствами, в 90-х завоевали чемпионство Европы по тхэквондо (ВТФ) в разных весовых категориях, потом вместе окончили военное училище, а затем юридический факультет, после переехали в Крым и стали чемпионами Украины, в последние годы на пару тренировали симферопольскую молодежь в собственном спортзале.

Абдуллаевы – соблюдающие мусульмане, их хорошо знают и уважают в общине. Братья помогали организовывать байрамы, много времени уделяли тренировкам, причем занимались с ребятами разных национальностей.

– Папы, которые у них тренируются, как-то собрали своих детишек по 5-6 лет и организовали мальчишескую группу. Теймур ими занимался. Помню, он так сильно переживал, ведь детки еще маленькие, не все движения сразу схватывают. Он к любому делу, поступку так относился: или не делать вовсе, или делать, чтобы навечно было. Когда мы только поженились, снимали квартиру и там дверь была сломана. Теймур ее так починил, что казалось, если бы стены обвалились, та дверь все равно бы стояла, – смеется Алиме.

Осман, Умар, Али и Райхан у себя дома в Строгановке

Свои дома Абдуллаевы построили тоже рядышком – из окна в спальне Теймура видно двор Узаира. Сначала они долго выбивали землю, потом десять лет самостоятельно возводили стены. «Теймур фундамент сам заливал, я стояла рядом, подносила ему еду», – вспоминает Алиме. Их семьи очень дружны, а супруги – Алиме и Фера – тесно общались еще до замужества. Оба брата – многодетные отцы: у Узаира – четверо детей, у Теймура – пятеро.

– Они друг за друга горой, – уверяет Фера. Когда Теймуру дали слово на заседании по продлению ареста, он попросил, чтобы под домашний арест отпустили хотя бы Узаира: помогать женщинам с хозяйством и детьми. Однако суд традиционно отказал.

Фера, супруга Узаира Абдуллаева, вместе с сыном Мансуром и дочерью Тасним

Ни одному из 19 фигурантов «дела Хизб ут-Тахрир» за весь период следствия не изменили меру пресечения на любую другую. Аргументация обвинения одна на всех: имеет гражданство другого государства (Украины), где признан политзаключенным, может скрыться от суда и следствия, уничтожить доказательства, угрожать свидетелям и участникам процесса, воспрепятствовать установлению истины по делу и продолжить преступную деятельность. Адвокаты крымских мусульман уверяют: для избрания самой жесткой меры пресечения нет оснований.

За все месяцы после ареста Алиме видела мужа только раз в суде. Ей трудно говорить об этом, голос постоянно обрывается на полуфразе:

– Хотела спросить, что передать, мне даже не дали подойти к нему в этой клетке. Я же не знаю, что нужно, а в месяц не больше 30 килограммов разрешают. Похолодало, смотрю, он в кроссовках. На себе показала, мол, скажи, что самое необходимое: обувь, свитер. Он меня понял, ответил: теплые ботинки, шапка. Так вот, на мигах переговорили и все.

Алиме Абдуллаева держит на руках младшую дочь Асму

Теймуру нужен постоянный уход. У него хронический гепатит В, болит сердце и спина. Семье удалось передать медикаменты, хотя с этим в СИЗО огромные проблемы.

В январе этого года Теймур и его адвокат Эмиль Курбединов направили жалобу в ФСБ и ФСИН Крыма о применении к Абдуллаеву насилия со стороны силовиков. «При перевозке из СИЗО №1 на следственные мероприятия, меня перевозят в условиях, унижающих честь и достоинство человека. Высказывают угрозы применения физической силы […] вооруженные лица в масках при погрузке меня в автомобиль выкручивают руки, бросают на пол […], бьют, заталкивают под сидение, оскорбляют нецензурными словами», – пишет Теймур.

Кроме него, о побоях и унижениях заявляли в суде и другие фигуранты дела – Узаир Абдуллаев, Айдер Салединов и Рустем Исмаилов.

Старшая дочь Узаира Абдуллаева Сальсабиль показывает фото отца из зала суда

Как и родственники других политузников, Алиме уверена, что ее мужа преследуют за веру и активную позицию в обществе:

– Естественно, были мысли, что такое возможно. Мы же в Крыму живем, а не с луны свалились. Но о плохом думать не хотелось, а предпосылок, за что зацепиться не было. Вы, если не поленитесь, пройдитесь по соседям: никогда никаких проблем не возникало, всегда мирно общались, помогали друг другу. Жили мы тихо, по-семейному.

Самое трудное для нее – объяснить детям, почему папы нет дома. Теймур уделял им много времени, мальчики так вообще постоянно были с ним. Папа часто возил их в зоопарк, на аттракционы, к морю.

– Дети очень скучают, привыкли засыпать под его рассказы. Недавно у нас было много гостей, моя сестра сказала детям: «Посмотрите, как у вас хорошо, какие вы богатые – и бабушки, и дедушки, и дяди». А дочка ответила: «Да, только папы у нас не хватает».

Райхан, дочь Теймура и Алиме