Люди войны
"Мы научились убивать, хотя многие раньше постель правильно заправить не могли"
Специальный корреспондент ЛІГА.net Петр Шуклинов в 2014- 2015 годах проехал сотни километров вдоль передовой в Донбассе. Что происходит с людьми на этой войне?
Под мостом
октябрь 2014 - январь 2015-го
Сильный ветер. Вокруг сырая и холодная земля. Где-то на окраине Донецкого аэропорта рядом с поселком Пески высятся разбитые сваи моста. Вокруг него все пронизано войной - разрушенные здания, перебитые пулями деревья и взлохмаченная гусеницами почва.
Под мостом - бойцы полка Днепр, добровольцы и солдаты Вооруженных сил. Несколько автомобилей со следами пуль и осколков. На одной из машин за лобовым стеклом лежит детский рисунок с подписью "повернися живим".
Солдат много. Разные подразделения - добровольцы, армия. Все смеются и улыбаются. Много молодых лиц. Но практически у всех - серьезные холодные глаза.
Под мостом - бойцы полка Днепр, добровольцы и солдаты Вооруженных сил. Несколько автомобилей со следами пуль и осколков. На одной из машин за лобовым стеклом лежит детский рисунок с подписью "повернися живим".
Солдат много. Разные подразделения - добровольцы, армия. Все смеются и улыбаются. Много молодых лиц. Но практически у всех - серьезные холодные глаза.
Виталию нет и 30 лет. Киевлянин. В Донбасс приехал защищать страну, а потом остался - мстить за павших побратимов.
- Здесь все по-другому. Я один раз ездил на ротацию. А потом прекратил. Была возможность, но желания нет. Друзей там не осталось. Все свои здесь.
- Чем займешься после войны?
- У меня будет много работы. Хочу навестить семьи погибших. Приеду и расскажу все о последних часах жизни их родственника. Я все помню: каждую минуту, каждую секунду.
Мы стоим на холодном ветру. Я вспоминаю, как месяц назад на этом же месте под мостом мужчины-евангелисты раздавали библию.
- Это Евангелие. Возьмите, пожалуйста, возьмите, - бодро уговаривал миссионер, который только что приехал в зону с ящиком книг Святого Письма. Никто не брал - такая книга есть у каждого. Говорят, даже атеисты молятся в блиндажах в самые страшные часы обстрелов.
- А ты верующий?
- Теперь да. До войны относился к этому проще. Теперь я верю. Но не только в Бога. Я верю в свое оружие и друзей рядом. Ведь Бог не остановит пулю, которая летит в тебя. Но он даст возможность научиться защищаться, даст способности, если ты захочешь. А как ты используешь свой опыт - зависит от тебя.
- Здесь все по-другому. Я один раз ездил на ротацию. А потом прекратил. Была возможность, но желания нет. Друзей там не осталось. Все свои здесь.
- Чем займешься после войны?
- У меня будет много работы. Хочу навестить семьи погибших. Приеду и расскажу все о последних часах жизни их родственника. Я все помню: каждую минуту, каждую секунду.
Мы стоим на холодном ветру. Я вспоминаю, как месяц назад на этом же месте под мостом мужчины-евангелисты раздавали библию.
- Это Евангелие. Возьмите, пожалуйста, возьмите, - бодро уговаривал миссионер, который только что приехал в зону с ящиком книг Святого Письма. Никто не брал - такая книга есть у каждого. Говорят, даже атеисты молятся в блиндажах в самые страшные часы обстрелов.
- А ты верующий?
- Теперь да. До войны относился к этому проще. Теперь я верю. Но не только в Бога. Я верю в свое оружие и друзей рядом. Ведь Бог не остановит пулю, которая летит в тебя. Но он даст возможность научиться защищаться, даст способности, если ты захочешь. А как ты используешь свой опыт - зависит от тебя.
Другой боец рассказал, что воюет вместе с отцом. Оба - коренные харьковчане.
- Отец просто сказал - едем. Мы и поехали. Сейчас он после ранения лечится в Харькове. Но скоро вернется.
- Что-то изменилось с тех пор, как ты уехал воевать?
- Мне кажется, что лично я не изменился. Хотя что-то наверняка стало другим. По ночам не могу нормально заснуть, пока стрелять не начнут. Ведь если тишина - значит, что-то будет.
Мне вообще кажется, что после войны надо будет сходить к психиатру. Отец пережил "афганский посттравматический синдром". А я, наверное, переболею донбасским. Смешно звучит - "донбасский синдром", правда?
- Отец просто сказал - едем. Мы и поехали. Сейчас он после ранения лечится в Харькове. Но скоро вернется.
- Что-то изменилось с тех пор, как ты уехал воевать?
- Мне кажется, что лично я не изменился. Хотя что-то наверняка стало другим. По ночам не могу нормально заснуть, пока стрелять не начнут. Ведь если тишина - значит, что-то будет.
Мне вообще кажется, что после войны надо будет сходить к психиатру. Отец пережил "афганский посттравматический синдром". А я, наверное, переболею донбасским. Смешно звучит - "донбасский синдром", правда?
Мирон, медик полка Днепр-1 / фото ЛІГА.net
Дончанин Мирон - один из тех, кто спасает раненых. За восемь месяцев на войне медик помог более чем 40 бойцам. Говорит, что в 60% случаев умирают от потери крови в первые минуты. Оказание первой медицинской помощи критично для выживания раненого.
- Почему ты покинул Донецк и отправился на войну?
- Мой дед воевал во время Второй мировой войны. Он привил мне некоторые вещи. Он говорил, что нужно защищаться, когда нападает враг. Когда я увидел кавказцев, которые приехали в мой Донецк - отпали любые сомнения. Я должен был защищать свой дом от них.
- Война тебя как-то изменила?
- Очень сильно. Сущность, конечно, не поменялась. Характер поменять нереально, наверное. Но взгляды на многие вещи изменились. Например, на отношение к жизни и к смерти. Оказалось, что нет ничего более дешевого и более дорогого, что так легко можно потерять.
Еще на войне спишь как убитый, а на гражданке очень долго не можешь уснуть, либо снятся плохие сны. Нет, не кошмары какие-то. Просто ты куда-то бежишь, прячешься и что-то делаешь. И хуже всего, когда во сне приходят близкие погибшие товарищи. После такого просыпаешься в три-четыре часа утра и больше уснуть не можешь. Еще сон стал очень чуткий. Любое движение за окном заставляет проснуться.
Война - это большая грязь. Любая война тупая. Умной войны быть не может. Как в прямом смысле слова, когда мы месим это все ногами, так и грязи моральной.
- Почему ты покинул Донецк и отправился на войну?
- Мой дед воевал во время Второй мировой войны. Он привил мне некоторые вещи. Он говорил, что нужно защищаться, когда нападает враг. Когда я увидел кавказцев, которые приехали в мой Донецк - отпали любые сомнения. Я должен был защищать свой дом от них.
- Война тебя как-то изменила?
- Очень сильно. Сущность, конечно, не поменялась. Характер поменять нереально, наверное. Но взгляды на многие вещи изменились. Например, на отношение к жизни и к смерти. Оказалось, что нет ничего более дешевого и более дорогого, что так легко можно потерять.
Еще на войне спишь как убитый, а на гражданке очень долго не можешь уснуть, либо снятся плохие сны. Нет, не кошмары какие-то. Просто ты куда-то бежишь, прячешься и что-то делаешь. И хуже всего, когда во сне приходят близкие погибшие товарищи. После такого просыпаешься в три-четыре часа утра и больше уснуть не можешь. Еще сон стал очень чуткий. Любое движение за окном заставляет проснуться.
Война - это большая грязь. Любая война тупая. Умной войны быть не может. Как в прямом смысле слова, когда мы месим это все ногами, так и грязи моральной.
Акбар, медик 93-й бригады / фото ЛІГА.net
В декабре 2014-го в Песках волонтеры подарили армии машину скорой помощи. На ней вывозили раненных киборгов бойцы 93-й бригады. Один из них - Акбар. Медики не скрывали радости. В разбитой машине, на которой они приехали принимать подарок, нельзя возить даже мертвых. Новая скорая позволила спасать парней прямо в дороге. Кто-то из киборгов остался жить благодаря этой машине.
У двух бойцов-медиков из 93-й бригады пережитое читается в глазах и лицах. Каждый день они вывозят раненых под обстрелами.
- Спасибо вам большое. Спасибо всем, кто это делает, - говорят они волонтерам.
У двух бойцов-медиков из 93-й бригады пережитое читается в глазах и лицах. Каждый день они вывозят раненых под обстрелами.
- Спасибо вам большое. Спасибо всем, кто это делает, - говорят они волонтерам.
Передовая в Песках. Отсюда открывается вид на взлетную полосу. Обзор закрывает лишь узкая полоса деревьев. Где-то за голыми стволами спрятались два терминала. Один, старый, киборги уже покинули. Рядом боец 93-й бригады, солдаты которой воюют в районе Донецкого аэропорта.
- Как тебе имя киборг?
- Странный вопрос. Меня еще не спрашивали об этом. Я себя киборгом не чувствую. Ну, посмотри на меня - кожа, кости, руки, ноги. Все мое. Но легенда красивая. Мне, наверное, нравится.
- Домой хочется?
- Очень.
- А что ты думаешь о войне?
Солдат молчит.
- Я звоню своим, рассказываю по телефону. Они не понимают, что здесь происходит. Я им рассказываю, что здесь настоящая война, но я далеко от передовой и мне ничего не грозит. Правду говорить не хочется.
- Как тебе имя киборг?
- Странный вопрос. Меня еще не спрашивали об этом. Я себя киборгом не чувствую. Ну, посмотри на меня - кожа, кости, руки, ноги. Все мое. Но легенда красивая. Мне, наверное, нравится.
- Домой хочется?
- Очень.
- А что ты думаешь о войне?
Солдат молчит.
- Я звоню своим, рассказываю по телефону. Они не понимают, что здесь происходит. Я им рассказываю, что здесь настоящая война, но я далеко от передовой и мне ничего не грозит. Правду говорить не хочется.
Не раз приходилось слышать истории о том, что не принято упоминать в официальных сводках спикеров АТО - стрельба по своим, дружественный огонь. Украинцы стреляют друг в друга: отряд выходит на "нулевую территорию", выполняет без потерь задание, а на обратном пути попадает под дружественный огонь.
Боец-связист, подразделение которого в зоне слушает переговоры россиян и отвечает за раннее оповещение украинских сил о передвижении или подготовке артиллерийских ударов, рассказывает, что чаще всего установить виновных невозможно.
- Крайних сложно найти. Кто-то кому-то не доложил, кто-то в какой-то момент не имел связи, где-то задержка, а где-то - ротация. Человеческий фактор. Если все происходит в темное время суток - ситуация усугубляется в разы.
Но в целом, утверждают военные, воевать научились — 10 убитых боевиков за одну украинскую жизнь. Киборги говорят, что террористов, наемников из России и солдат регулярных частей РФ из аэропорта вывозили грузовиками и сбрасывали трупы в многочисленных котлованах рядом с поселком Спартак.
- Потом присыпали землей и ехали за следующей партией. Когда россияне начинали собирать останки своих по взлетной полосе - а такое случалось очень редко - украинцы не стреляли, - рассказывает боец 93-й бригады, участвовавший в обороне Донецкого аэропорта.
Россияне всегда поступали наоборот.
Но киборгов никогда не хоронили в котлованах. Убитых украинцев вывозили под шквалом огня. Так было в Донецком аэропорту, когда солдаты собирали останки товарищей и укладывали в ящики из-под боекомплекта.
- Домой должны вернуться все, - говорит один из защитников.
Мы молча смотрим на аэропорт. Видно диспетчерскую башню. Через несколько недель она обвалится под огнем российском артиллерии.
Боец-связист, подразделение которого в зоне слушает переговоры россиян и отвечает за раннее оповещение украинских сил о передвижении или подготовке артиллерийских ударов, рассказывает, что чаще всего установить виновных невозможно.
- Крайних сложно найти. Кто-то кому-то не доложил, кто-то в какой-то момент не имел связи, где-то задержка, а где-то - ротация. Человеческий фактор. Если все происходит в темное время суток - ситуация усугубляется в разы.
Но в целом, утверждают военные, воевать научились — 10 убитых боевиков за одну украинскую жизнь. Киборги говорят, что террористов, наемников из России и солдат регулярных частей РФ из аэропорта вывозили грузовиками и сбрасывали трупы в многочисленных котлованах рядом с поселком Спартак.
- Потом присыпали землей и ехали за следующей партией. Когда россияне начинали собирать останки своих по взлетной полосе - а такое случалось очень редко - украинцы не стреляли, - рассказывает боец 93-й бригады, участвовавший в обороне Донецкого аэропорта.
Россияне всегда поступали наоборот.
Но киборгов никогда не хоронили в котлованах. Убитых украинцев вывозили под шквалом огня. Так было в Донецком аэропорту, когда солдаты собирали останки товарищей и укладывали в ящики из-под боекомплекта.
- Домой должны вернуться все, - говорит один из защитников.
Мы молча смотрим на аэропорт. Видно диспетчерскую башню. Через несколько недель она обвалится под огнем российском артиллерии.
Дорога на Дебальцево
декабрь 2014 - январь 2015-го
На пути в Дебальцево - разрушенные дома и скошенная артиллерией и пулеметами посадка. Такое зрелище преследует по обе стороны дороги. Но следы войны быстро поглощаются природой — раны на земле затягиваются травой, а потому воронки от снарядов едва различимы.
Район Дебальцево относится к сектору С. В этом же секторе находится Краматорск, где расположен штаб АТО и координационная группа при СБУ. Ближе к Дебальцево находится Артемовск. Россияне постоянно говорят, что намерены расширить территорию войны на этот город. Местные жители постоянно слышат взрывы где-то вдалеке.
В секторе С в декабре 2014-го окопались артиллеристы-ракетчики, оперирующие установками "Точка" (по классификации НАТО SS-21 Scarab A). Об этих бойцах мало кому известно. Формально они даже не существуют. Но именно благодаря им в августе 2014 года удалось остановить наступление российских частей, утверждают бойцы. Один из артиллеристов едва не сгорел в машине. На его пусковой установке больше всего отметок - по числу выпущенных ракет.
Артиллеристы рассказывают, что наносили удары прямо по бронированным колоннам, которые заходили из РФ.
- Запускается удар "Градами", а вслед за ними взлетают две наши ракеты. Первая бьет в голову колонны, вторая наносит удар в хвост. "Град" уничтожает все внутри. Сбить нашу ракету нельзя, потому что она теряется среди ракет "Града". Промаха быть тоже не может - попадание 100%.
- Как тебе удается сохранять хладнокровие?
- Я смирился. Это они пришли сюда, а не я к ним домой пришел. Так что я смирился. Война меня в буквальном смысле выжгла. Но все хорошо. Мне нормально. Вернусь домой - уйду в загул.
Район Дебальцево относится к сектору С. В этом же секторе находится Краматорск, где расположен штаб АТО и координационная группа при СБУ. Ближе к Дебальцево находится Артемовск. Россияне постоянно говорят, что намерены расширить территорию войны на этот город. Местные жители постоянно слышат взрывы где-то вдалеке.
В секторе С в декабре 2014-го окопались артиллеристы-ракетчики, оперирующие установками "Точка" (по классификации НАТО SS-21 Scarab A). Об этих бойцах мало кому известно. Формально они даже не существуют. Но именно благодаря им в августе 2014 года удалось остановить наступление российских частей, утверждают бойцы. Один из артиллеристов едва не сгорел в машине. На его пусковой установке больше всего отметок - по числу выпущенных ракет.
Артиллеристы рассказывают, что наносили удары прямо по бронированным колоннам, которые заходили из РФ.
- Запускается удар "Градами", а вслед за ними взлетают две наши ракеты. Первая бьет в голову колонны, вторая наносит удар в хвост. "Град" уничтожает все внутри. Сбить нашу ракету нельзя, потому что она теряется среди ракет "Града". Промаха быть тоже не может - попадание 100%.
- Как тебе удается сохранять хладнокровие?
- Я смирился. Это они пришли сюда, а не я к ним домой пришел. Так что я смирился. Война меня в буквальном смысле выжгла. Но все хорошо. Мне нормально. Вернусь домой - уйду в загул.
Спецназ пишет детям слова благодарности / фото ЛІГА.net
Прикрывает артиллеристов спецназ из Василькова. Суровые парни с широкими улыбками. Они практически ничего не говорят, всегда ходят с оружием.
- Война не для всех. Кто-то сразу ломается. Кто-то постепенно. Кто-то только крепче становится. Но домой едут другими. Это точно.
- Дома жена, дети?
- Это детали. Меня ждут... Я надеюсь.
- Война не для всех. Кто-то сразу ломается. Кто-то постепенно. Кто-то только крепче становится. Но домой едут другими. Это точно.
- Дома жена, дети?
- Это детали. Меня ждут... Я надеюсь.
Бойцы сочиняют в окопах стихи и пишут любовные письма. Настоящие письма.
- Это романтично - писать письма с фронта, а не SMS", - рассказывал в январе 2015-го под Дебальцево боец Национальной гвардии.
Большинство людей представляет войну по картинкам из Голливуда. Но в жизни женщины ждут дома и плачут по-настоящему, а не как в кино. Дети скучают по отцам по-настоящему. И фильма о войне еще не сняли - если это вообще возможно. Потому что настоящая война не похожа ни на что.
На передовой солдаты громко ругаются матом - грязно и часто без смысла. Не все, но таких много. Солдатам некогда бриться. Вода - редкое удовольствие. На улице глубокий минус и спать в окопах приходиться прямо в полевой одежде - шапки, сапоги, перчатки. От солдат воняет гарью, потом и куревом. Они плюют под ноги и злобно подшучивают друг над другом. Но все понимают, что эта злоба ненастоящая и направлена совсем на других людей.
На перекрестке в Дебальцево, за месяц до выхода оттуда украинских солдат, солдаты рассказывали, что российские военные и террористы регулярно прощупывают слабые места ВСУ и Национальной гвардии.
- Говорят, что россияне планируют перерезать "горлышко" и сделать из Дебальцево новый котел. Это возможно?
- Исключено. При штурме они будут терять 10 к одному. Сплошные высоты. Пробиться через наши укрепления, конечно, можно. Но только регулярными частями при поддержке российской артиллерии и танков.
Так и вышло.
- Это романтично - писать письма с фронта, а не SMS", - рассказывал в январе 2015-го под Дебальцево боец Национальной гвардии.
Большинство людей представляет войну по картинкам из Голливуда. Но в жизни женщины ждут дома и плачут по-настоящему, а не как в кино. Дети скучают по отцам по-настоящему. И фильма о войне еще не сняли - если это вообще возможно. Потому что настоящая война не похожа ни на что.
На передовой солдаты громко ругаются матом - грязно и часто без смысла. Не все, но таких много. Солдатам некогда бриться. Вода - редкое удовольствие. На улице глубокий минус и спать в окопах приходиться прямо в полевой одежде - шапки, сапоги, перчатки. От солдат воняет гарью, потом и куревом. Они плюют под ноги и злобно подшучивают друг над другом. Но все понимают, что эта злоба ненастоящая и направлена совсем на других людей.
На перекрестке в Дебальцево, за месяц до выхода оттуда украинских солдат, солдаты рассказывали, что российские военные и террористы регулярно прощупывают слабые места ВСУ и Национальной гвардии.
- Говорят, что россияне планируют перерезать "горлышко" и сделать из Дебальцево новый котел. Это возможно?
- Исключено. При штурме они будут терять 10 к одному. Сплошные высоты. Пробиться через наши укрепления, конечно, можно. Но только регулярными частями при поддержке российской артиллерии и танков.
Так и вышло.
Михаил Саенко, боец 25-го батальона Киевская Русь / фото Hromadske
Прошло четыре месяца. Дебальцево захвачено оккупантами. Михаил Саенко был там до Нового года, воевал и получил ранение.
- Война укрепила меня в понимании, что надо идти до конца, что это только этап в моей жизни. В 2008 я ушел с работы. Имел должность и заработок - откаты. Работал с таможней 10 лет. Меня уже тошнило от взяток. Я ушел в никуда, а спустя несколько месяцев я встретился с проблемами поиска Достойной работы. Везде одни знакомства и кумовство. Меня это сильно раздражало. В 2010-м я нашел работу и через 11 месяцев меня уволили оттуда. Впервые в жизни уволили, потому что я отказался "рисовать" документы.
Потом нашел другую, но общество оказалось тем же. Настал Майдан и я вышел на него. Вышел против беззакония, против "семейности" власти, против феодализма. Поэтому война была как продолжение. Затем появилась явная угроза со стороны России. Уверенность, что надо идти до конца укрепилась. Уверенность, что надо очищаться, что полумеры ничего не дадут. Отсюда у многих и недовольства перемириями, договорённостями, территориями с особым статусом.
Я стал другим. На войне черное и белое, правда и ложь - все видно. Там жертвуешь собой для других и не просишь взамен ничего. Рад тому что друг жив, что ты пьешь с ним кофе, ешь тушенку. Этого хватает для счастья. На мирных территориях понимаю, что такого нет. Тут многое размывается и размазывается. Многое надо принимать, чтобы выжить в этом мире. Вот где настоящая война: подлая и неприглядная.
Изменилось отношение к России. Это враг. Не просто Путин, а те кто заражены великой идеей спасения. Эти люди не будут другими.
- Война коснулась твоей семьи?
- Несомненно. Я стал больше стал уважать своих родителей. Моя жена стала по другому смотреть на меня. Я больше стал любить маленькую дочь. Моя жена страдает, когдая я там. Страдает от постоянного ожидания беды. Она стала ненавидеть Россию и ватников.
Война дала мне понять, что это на всю жизнь. Если я хочу жить в нормальном государстве, то я должен всегда привносить что-то в общественную жизнь. Не будет так, что война закончилась, я сел на диван в домашних тапочках и чашкой чая перед телевизором или компьютером, и сказал себе: ну, вот, я потрудился, теперь можно и отдохнуть.
Из неприятного. Иногда наступают такие дни, когда не хочется ни видеть никого, ни слышать. Правда, удалось избавиться от другой неприятности - гипертрофированного чувства важности. Этим многие страдают. Когда я иду, а меня куда-то не пускают, не признают мою значимость, например. "Я рисковал жизнью, а вы мне такое говорите / не пускаете!". Ну, ты понимаешь, о чем я. У меня это за пару дней прошло. Мне как-то один художник сказал: извини, что я здесь рисую, а ты там рисковал. На что я ему ответил: так я там для этого и стоял, чтобы вы тут нормально рисовали и работали.
- Война укрепила меня в понимании, что надо идти до конца, что это только этап в моей жизни. В 2008 я ушел с работы. Имел должность и заработок - откаты. Работал с таможней 10 лет. Меня уже тошнило от взяток. Я ушел в никуда, а спустя несколько месяцев я встретился с проблемами поиска Достойной работы. Везде одни знакомства и кумовство. Меня это сильно раздражало. В 2010-м я нашел работу и через 11 месяцев меня уволили оттуда. Впервые в жизни уволили, потому что я отказался "рисовать" документы.
Потом нашел другую, но общество оказалось тем же. Настал Майдан и я вышел на него. Вышел против беззакония, против "семейности" власти, против феодализма. Поэтому война была как продолжение. Затем появилась явная угроза со стороны России. Уверенность, что надо идти до конца укрепилась. Уверенность, что надо очищаться, что полумеры ничего не дадут. Отсюда у многих и недовольства перемириями, договорённостями, территориями с особым статусом.
Я стал другим. На войне черное и белое, правда и ложь - все видно. Там жертвуешь собой для других и не просишь взамен ничего. Рад тому что друг жив, что ты пьешь с ним кофе, ешь тушенку. Этого хватает для счастья. На мирных территориях понимаю, что такого нет. Тут многое размывается и размазывается. Многое надо принимать, чтобы выжить в этом мире. Вот где настоящая война: подлая и неприглядная.
Изменилось отношение к России. Это враг. Не просто Путин, а те кто заражены великой идеей спасения. Эти люди не будут другими.
- Война коснулась твоей семьи?
- Несомненно. Я стал больше стал уважать своих родителей. Моя жена стала по другому смотреть на меня. Я больше стал любить маленькую дочь. Моя жена страдает, когдая я там. Страдает от постоянного ожидания беды. Она стала ненавидеть Россию и ватников.
Война дала мне понять, что это на всю жизнь. Если я хочу жить в нормальном государстве, то я должен всегда привносить что-то в общественную жизнь. Не будет так, что война закончилась, я сел на диван в домашних тапочках и чашкой чая перед телевизором или компьютером, и сказал себе: ну, вот, я потрудился, теперь можно и отдохнуть.
Из неприятного. Иногда наступают такие дни, когда не хочется ни видеть никого, ни слышать. Правда, удалось избавиться от другой неприятности - гипертрофированного чувства важности. Этим многие страдают. Когда я иду, а меня куда-то не пускают, не признают мою значимость, например. "Я рисковал жизнью, а вы мне такое говорите / не пускаете!". Ну, ты понимаешь, о чем я. У меня это за пару дней прошло. Мне как-то один художник сказал: извини, что я здесь рисую, а ты там рисковал. На что я ему ответил: так я там для этого и стоял, чтобы вы тут нормально рисовали и работали.
Под Луганском
декабрь 2014 - январь 2015-го
На передовой луганского направления (сектор А) в день приезда была тишина. Всего через две недели после нас вокруг будет огонь и смерть. Но пока - тихо.
Знакомлюсь с командиром местных разведчиков-айдаровцев Николаем Сташуком с позывным Молодец. Айдаровцы отвечают за направление Счастье - Станица Луганская, вместе с другими подразделениями ВСУ, МВД, НГУ и СБУ они защищают передовые позиции.
Сташук везет на передовые позиции - показать быт солдат.
Знакомлюсь с командиром местных разведчиков-айдаровцев Николаем Сташуком с позывным Молодец. Айдаровцы отвечают за направление Счастье - Станица Луганская, вместе с другими подразделениями ВСУ, МВД, НГУ и СБУ они защищают передовые позиции.
Сташук везет на передовые позиции - показать быт солдат.
Николай Сташук, Айдар / фото ЛІГА.net
Территория вокруг постоянно обстреливается, говорят бойцы. В небе беспилотники - украинские и российские. Бойцы рассказывают, что в Донецке установлены российские специальные системы Красуха-4, которые "отключают" украинские беспилотники, если те подлетят достаточно близко.
Одну из летательных машин разведчикам пришлось вытаскивать с территории, занятой врагом.
Одну из летательных машин разведчикам пришлось вытаскивать с территории, занятой врагом.
Последняя информация говорит о том, что российские войска собираются нанести удар на луганском направлении. Но бойцов различных армейских бригад, а также солдат Айдара, Чернигова и других батальонов это не пугает. Большинство добровольцев - местные жители.
- Хочется домой, но пока нельзя, - говорит один из бойцов-айдаровцев.
- А когда можно будет?
- Когда самого последнего "гастролера" выпроводим из Луганска.
Свой вопрос о том, как изменила солдат война, повторяю раз за разом, когда езжу в зону. Приходилось слышать разные ответы. Один из самых искренних прозвучал под Луганском от неназвавшегося бойца, бросившего эти слова буквально перед рейдом в "серую зону" между ВСУ и войсками РФ:
- Мы все давно изменились. Но это неважно. Мы ждем приказа идти вперед. А может уже и не ждем. Мы научились убивать, хотя многие раньше постель правильно заправить не могли. Здесь те, кто живет по-настоящему. Мы даже на ротацию уходим, чтобы снова сюда вернуться. Мы уже другие. Впереди наше лето. И будь что будет.
- Хочется домой, но пока нельзя, - говорит один из бойцов-айдаровцев.
- А когда можно будет?
- Когда самого последнего "гастролера" выпроводим из Луганска.
Свой вопрос о том, как изменила солдат война, повторяю раз за разом, когда езжу в зону. Приходилось слышать разные ответы. Один из самых искренних прозвучал под Луганском от неназвавшегося бойца, бросившего эти слова буквально перед рейдом в "серую зону" между ВСУ и войсками РФ:
- Мы все давно изменились. Но это неважно. Мы ждем приказа идти вперед. А может уже и не ждем. Мы научились убивать, хотя многие раньше постель правильно заправить не могли. Здесь те, кто живет по-настоящему. Мы даже на ротацию уходим, чтобы снова сюда вернуться. Мы уже другие. Впереди наше лето. И будь что будет.
Виталий через две недели после встречи под мостом в районе Песок пропал - его телефон не работает. О его судьбе ничего неизвестно. Медик Мирон отправился на ротацию. У него нет дома, потому что Донецк все еще захвачен оккупантами. Но у него много друзей и его рады видеть во всех уголках страны. Скоро он намерен снова отправиться на войну - освобождать свой дом. Медик Акбар из 93-й бригады, спасавший киборгов, после тяжелых боев за Донецкий аэропорт получил контузию и сам оказался на больничной койке. Находясь в вынужденном отпуске, учит волонтеров тактической медицине и делится опытом с курсантами одного из военных лицеев. Солдаты в Дебальцево отошли в сторону Артемовска и окопались на новых позициях. Боец Михаил Саенко после лечения снова возвращается на войну. Васильковский спецназ продолжает выполнять боевые задачи в зоне АТО. Солдаты Айдара, несмотря на попытки дискредитировать батальон, все так же защищают позиции под Луганском и ждут наступления российских войск.
ДРУГИЕ СПЕЦПРОЕКТЫ ЛІГА.net
© 2015 Все права защищены. Информационное агентство ЛІГАБізнесІнформ
[email protected]
