"Я всегда в партнерстве.
Один в поле – не воин"

– Я перестала наблюдать. Когда-то я входила в эти списки. В разные года по-разному. Мне кажется, что эти печатные издания существуют на злобу дня. Кто сегодня обществу интересен, о том и печатают.

– Конечно. Помню разговор с моим давним бизнес-партнером Борей Ложкиным (основатель медиахолдинга UMH group, издатель украинской версии Forbe – Ред.). Он сказал: «Ты знаешь, что у меня два контингента людей. Одни доплачивают за то, чтобы попасть, другие – чтобы туда не попадать».

– Не знаю. Это вопрос к Боре. Я тогда просто посмеялась. Учитывая, что я всегда считала, что публичность, – это, все-таки, способ присутствия в обществе. Если ты хочешь что-то делать в обществе, ты должен быть открытым.

– Позиция «Скажи, кто твои друзья, я скажу, кто ты» тоже работает. В бизнесе она работает так: «Скажи, кто твои партнеры, я скажу, кто ты». Мы изначально, как компания, выбирали западных финансовых партнеров. Понимали, что нам придется пройти чистилище. Было очень сложно начать с ними хотя бы взаимодействовать. Не говоря уже о системных вещах для бизнеса.

– У нас было сотрудничество с ЕБРР.

– Нет. Мы не дошли до получения денег. Мы с самого начала понимали, что это будет долго, сложно, что нам придется вытянуть все скелеты из шкафа. Мы шли именно для этого, не для того, чтобы получить деньги.

– Нет. Думаю, это ранняя стадия.

– Должен быть опыт. Когда уже есть сформированное о себе мнение. Не то, что ты говоришь людям, как бизнесмен. Ты чувствуешь, понимаешь и осознаешь все системные внутренние процессы. Понимаешь, откуда что берется и чем заканчивается. И только в этот момент ты можешь взаимодействовать с этой командой (с ЕБРР. – Ред.).

– Если ты – молодой бизнес, - не советую.

– Молодой бизнес похож на сороконожку. Ходит и, в принципе, качественно. А когда ей задать вопрос: "Как у тебя это получается?", она может запутаться в собственных ногах, остановиться и, чего доброго, погибнуть. Например, если взять все процессы IPO, которая в начале 2000-х…

– Модная на тот момент.

– Мне кажется, она затихла в 2008-м. После того кризиса. Я как раз была мажоритарным партнером Квадрата (торговый центр в Киеве. – Ред.), который потом стал основой бизнеса для компании «XXI век» (ранее компания принадлежала действующему замминистру регионального развития, строительства и ЖКХ Украины Льву Парцхаладзе. – Ред.).

– Нет, не функционирует. Квадраты функционируют. Там долгая история. Я называю это так: у нас был бракоразводный процесс со Львом. Мы создавали «Квадраты», начали инвестировать. Были мажоритарными партнерами. Это была выгодная качественная тема. Я считала, что не нужно расти быстрыми темпами.

– Я считала, что качество, - прежде всего.

– Это доход и расширение. У нас была возможность и время расширяться. Можно было реинвестировать собственные средства, не прибегая к привлечению дополнительных. Показательным моментом, предвещающим «развод», был «Квадрат» на Лукьяновке. Когда на собрании учредителей появился юрист и на мой вопрос «Девушка, кто вы?», она ответила: «Я представитель еще одного учредителя». Я говорю: «Как это?». Это же «ООО-шка».

– Тогда это был Гуржос.

– Я его видела в Киеве. Как по мне, Вадим - очень позитивная личность.

– Да.

– Конечно. И нарушение законодательных норм.

– Это «ООО-шка». В «ООО-шке», если кто-то из собственников хочет продать долю, как минимум, он должен предложить ее купить существующему партнеру.

– Конечно.

– Не вместо. А дополнительно в каких-то долях.

– Как оказалось, да. Я поинтересовалась, почему [мне] не предложил [купить акции компании]? Это было первое спотыкание. Второе произошло, когда начали обсуждать структуру «Квадрата». Когда Квадрат на Лукьяновке только строился, я считала, что базой должна быть какая-то компания-магнит.

– Да. Правильное выражение. В тот момент все было вслепую. Таких понятий еще не существовало.

– Наверное, 2003. Может немного раньше.

– Время показало, чем это закончилось. Он (Парцхаладзе. – Ред.) все это (идеи - Ред.) отметал. Считал, что нужно дать [торговые] площади, условно говоря, по большим деньгам. Весь первый этаж. Я говорила ему: «Давай, все-таки, пригласим, на тот момент, - Костельман «Сильпо» (Владимир Костельман - генеральный директор и фактический владелец Fozzy Group. – Ред.). Они развивались очень хорошо.

– Когда я оцениваю бизнес, прежде всего - смотрю на человека.

– Володя для меня - очень увлеченный человек. Причем, не бизнесом. Он в бизнес пришел, потому что у него есть жизненные увлечения. Он играет на гитаре в группе «Ремонт воды».

– Мне казалось, что такие увлеченные будут создавать синергию. Эту идею отклонили. В итоге, мы не пошли в финансирование. Стал вопрос продавать даже то, что уже было построено. В тот момент наш общий близкий знакомый Олег Салмин (бывший управляющий партнер по региональному развитию компании "XXI век". – Ред.) оказал услугу. Говорит: «Тебе не комфортно с Левой. Я выкуплю».

– Это был не проблемный актив. Он приносил прибыль. Проблема была в плоскости видения стратегии двух акционеров.

– Да. И далее продолжал работать вместе со Львом. Ты же помнишь, как стремительно "XXI век" ворвался в IPO?

– У них был промежуточный этап. Миракс, такую компанию помнишь?

– Да, Полонский. Предлагал им колоссальные деньги. По моему, $0,5 млрд за акции. При чем – живими деньгами. Ты же понимаешь [разницу], если сравнивать с IPO, в котором у тебя есть обязательства. Была иллюзия.

– Олег (Салмин. - Ред.), как раз, верил живым деньгам, но не сумел убедить (Льва Парцхаладзе. - Ред.). То есть конфликт продолжался. Мой конфликт был в том, что на определенном этапе в определенных действиях я не смогла убедить Льва. Он не сумел во второй раз.

– Для успешности очень важно качество партнерства. Нужно всегда отвечать на вопрос: «Ради чего ты идешь с этим партнером?». Если только ради денег, вас однозначно будут ожидать кризисы. В кризисных моментах, команды, у которых не было единого видения и ценностей, погибали. Важно выбирать партнера единого тебе по духу.

– Дальше я выбирала партнеров именно по этому принципу. И вообще, я к партнерству тяготею.

– Ну и что? Это к бизнесу относится?

– Я не вычеркнула эту страну (Украину. – Ред.) из своей жизни. Благодарна мужу.

– Не то, что с пониманием. До момента нашего знакомства он никогда здесь не был, хотя у него были инвестиции в эту страну. В последнее время, мы очень часто вместе приезжаем. Я вижу эту страну его глазами. И вижу ее позитивно. Когда я общаюсь со своими коллегами, бизнесменами, состояние не очень позитивное.

– Потому что все мы хорошо понимаем, что мы имели, и что имеем сегодня. Мы сравниваем эти вещи.

– У Кевина (мужа. – Ред.) другой взгляд. Может быть, он так считает с высоты более глубокой истории своей страны. Он считает, что 25-26 лет для страны – это вообще не вопрос.

– Да. Они очень дружелюбные и открытые.

– У нас всегда была логика.

– Не одна. Я всегда – в партнерстве. Всегда говорю мы, потому что команда имеет для меня значение. Один в поле – не воин. Команда – залог успеха и субъект результата. Ты не можешь быть сам.

– Я не уверена, что у него есть … Обвинения в его адрес были по, так называемым, «законам 16-го января», которые в головах у массы людей уложились как законы недемократические, которые повлияли на все развитие дальнейших моментов. Сегодня все те же законы приняты.

– Не только. Таможенный кодекс, который писался тогда, действует сейчас.

– Процветал ли у меня бизнес, когда он был у власти?

– Объясню. Когда мой брат в начале 90-х учился в сельскохозяйственной академии, у нас была компания. Это была компания номер один по импорту сигарет и кофе. Это о чем-то говорит?

– Бизнес процветал без каких-либо… Я работала в условиях 90-х. Работала успешно. Очень хорошо помню те времена.

– Конечно. И не просто. Если помнишь, в начале 90-х были давальческие схемы. То есть, компания [работала], когда он (Игрь Калетник. – Ред.) вообще не думал, что попадет в таможню.

– Нет, он учился в сельскохозяйственной академии.

– Нет, мы с ним никогда не работали.

– Да. Он выбрал для себя другую стезю. Он считал и считает по сей день, что качественные администраторы госуслуг в стране всегда необходимы. Поэтому всегда работал в этом направлении с точки зрения своего персонального развития. Когда он был у власти, у меня не было ни одного бизнеса, который был связан с таможней. Сегодня, когда его нет у власти, у меня есть ряд сервисов. В начале 2000-х, были Квадраты, потом мы пошли в коммерческую недвижимость. Нашей самой сильной стороной была складская логистика. В эту страну я лично привела компанию Kuehne Nagel (крупнейшая логистическая компания в мире. – Ред.). Они до сих пор стратегические партнеры компании, в которой я являюсь акционером. Я не управляю этой компанией.

– Активно. В 2012 году, несмотря на то, что я пошла в политику, меня интересовали пассивные инвестиции. Естественно, ты не можешь быть политиком и заниматься бизнесом. Ты это знаешь.

– По логике вещей, это нормально.

– Помнишь, в 2011 году, был такой клуб Forbes? Боря Ложкин его создал. Это была панель дискуссий. Боря всегда привозил в Украину ярких личностей, которые были начинателями тех или иных процессов. На одной из таких дискуссий спикером был Саша Галицкий (Александр Галицкий - один из основоположников российской индустрии информационных и Интернет-технологий. Основатель и управляющий партнёр фонда Almaz Capital Partners, венчурный капиталист, бизнес-ангел. – Ред.). Он рассказывал о венчурном финансировании. Тогда я впервые услышала схожий с моим взгляд на понятие инвестирования. Он говорил о том, что ты должен стать родителем или нянькой для тех, кто делает стартап. Ты должен помочь людям вынуть и себя весь потенциал, разложить многие вещи по полочкам, предоставить весь спектр ресурсов, который им может понадобиться, и помочь правильно распределить эти ресурсы.

– Я всегда считала, что в партнерстве синергия больше. Один – хорошо, но два – лучше. Это стало началом. Компания, в которой я акционер, зашла в 2011 году в limited partners (LP) второго фонда (Almaz Capital Fund II. – Ред.).

– LP с 2011 года. В начале этого года было сделано предложение, я на него откликнулась. Я стала региональным венчур-партнером.

– Не только в Украине. Сегодня, когда идет подписка на «фонд три» (Almaz Capital Fund III. – Ред.), мы не сужаем это понятие. Для нас очень важно сместить географические акценты. У нас есть базовые институциональные инвесторы – Центральная и Восточная Европа.

– Нет. В венчурном финансировании есть своя логика бизнеса. Когда ты развиваешь свой водочный бизнес, у тебя есть понятие выйти на рынки, увеличить сбыт. В венчурном финансировании задача - устойчивое развитие.

– Ты сейчас хотел укусить, что у нас есть возможность привлекать финансирование?

– Это прекрасно. Это твоя стратегия, твое видение. Ты, видимо, движешься в этом модели, потому что тебе комфортно управлять своим бизнесом. Когда никто тебе со стороны ничего не советует.

– Отсюда выплывают твои личностные задачи.

– Для меня – я всегда хочу быть услышана и понята в широком кругу людей.

– Нет. Это абсолютное понимание того, что он делает. Что делают венчурные инвесторы, по сути? Они финансируют воздух. Мечту, которая должна реализоваться. На каком-то этапе должен появиться продукт понятный широкому потребителю.

– Да. Меня всегда привлекали люди, которые в мечте могли увидеть материализацию продукта в будущем. Он умеет очень правильно и остро поставить вопрос, и артикулирует проблему. Когда ты правильно задал вопрос, ты обязательно найдешь решение. Он всегда формулирует правильные вопросы.

– Да. Венчурный партнер.

– Если говорить о фонде, у нас есть институциональные инвесторы. Их классифицируют по качеству денег. Институциональные инвесторы – это ЕБРР, Международная валютная корпорация (международный финансовый институт, входящий в структуру Всемирного банка. – Ред.). У них собраны средства глобальных отраслей.

– Уверена, если бы ты захотел и поставил перед собой такую задачу, ты бы с ней справился. Когда есть мотивация, у тебя есть способность разобраться во всем.

– Я всегда была инвестором. Я была инвестором в реальном секторе экономики. Сегодня я инвестор в венчурных моделях бизнеса. Они есть и в реальном секторе экономики. В технологиях и инновациях – это более специфический предмет.

– У каждого из этих продуктов есть своя единая структура. Так же, как и в реальном секторе экономики.

– У Almaz Capital нет других направлений. Только диджитал.

– Нет. Это венчурный фонд, который инвестирует исключительно в технологии и инновации. Технология может строиться на каком-то диджитал решении, либо же – на научном решении.

– (Улыбается). Всегда надо понимать, как ты это начал. Я - дитя 90-х. Для меня всегда была понятна структура и схема ориентира. Ты должна быть отличницей в школе, получить золотую медаль, потом университет, красный диплом и классное распределение.

– Вообще страны, которая это все обещала – не стало. С первого курса у меня начался внутренний поиск и борьба. Если ты помнишь, в советское время заниматься предпринимательством было стыдно. Так нас воспитывали. Считали, что предприниматель – это что-то злое.

– Самая большая критика в мой адрес была со стороны мамы, когда я нарушала дисциплину. Она говорила: «Красивой жизни захотела?». И я не могла понять, почему мне становиться стыдно, когда она мне это говорит. Однажды, сев перед зеркалом, я проговорила этот вопрос маминым голосом. Чувствовала, что мне страшно, стыдно. Потом расправила плечи и сказала: «Да, я хочу красивой жизни». С этого начался мой путь к первому миллиону.

– Первый курс университета. Я поступила на психологию, потому что мама, можно сказать, заставила поступить. После первого курса, подумала, как же я буду психологией на жизнь зарабатывать. Никому же это не нужно. Мои одногруппники только сегодня начали зарабатывать на жизнь консультациями потому что время поменялось. Экономика выросла и востребованность только сейчас появилась. Я четко понимала, что это образование не даст мне никаких денег. Я параллельно поступаю на юридический факультет, понимая, что юристы – более востребованы, и там я смогу найти деньги.

– На первом курсе я совместно со своими одногруппниками... Нет, не одногруппниками, они были постарше, создали юридическую компанию. Мы занимались исключительно регистрацией офшорных структур. Мы активно в этом разбирались. Я понимала, что формируется новый фронт экономики, бизнеса. Был же вообще пустой рынок. Никто не понимал, как даже ООО-шку зарегистрировать. Тогда я анализировала, что делают наши заказчики. По количеству платежей можно было увидеть, кто успешен, кто – нет.

– Очень мало. Анализируя, стало понятно, что можно идти в торговлю. Эта отрасль давала самые большие доходы. Тут так же был момент случая. Я знакомлюсь с Виталием Докаленко. Думаю, телевизионный мир его хорошо помнит. С Виталиком мы создали студию Master Video продакшн-студия, занималась созданием телепередач для телеканала Интер - Ред.). С продакшена началась торговля. Мы получили эксклюзивный контракт со швейцарской компанией, которая занималась производством видео- и аудиооборудования. Первые сто тысяч пришли благодаря трейдингу. Миллион появился тогда, когда мы начали [торговать] сигаретами. Деньги были инвестированы именно в это направление.

– Исключительно импортные. Абсолютно все.

– У компании было открыто шесть уголовных дел по контрабанде и ни одно не закончилось обвинением. Потому что все, что связано с большими деньгами, всегда вызывало интерес у государства. У правоохранителей, ОБЭП (Отдел по борьбе с экономическими преступлениями. – Ред.), таможни, прокуратуры. Со всеми этими структурами я познакомилась еще в начале 90-х.

– Я – за инвестирование в новые возможности и технологии.

– У меня женский взгляд на эти вещи. У меня всегда есть резервы. Распределение денег идет от ответственности. Все фронты должны быть закрыты. Если ты все яйца сложил в одну корзину, ты где-то увеличиваешь риск. Увеличивая риск, ты пренебрегаешь ответственностью. Отсюда раскручивается клубок.

– Очень сложно. В мои 45 – это третий брак. Основываясь на опыте предыдущих неудачных браков, могу сказать, что женщина в бизнесе и семья, – очень сложно совмещаемые понятия.

– (Смеется). Это у Жванецкого. Если взять шире, любовь – это всеобъемлющее [понятие]. Часто мы путаем любовь с понятием страсти. А любовь – это терпение, понимание.

– Когда мы познакомились, у меня не было желания входить в новые отношения. У него тоже. Мне было приятно, что в моей жизни появился человек, который меня слышит, с кем я могу быть сама собой. Это главный залог успеха. Мы даем друг другу вдохновение для роста. Очень важно, чтобы каждый в паре состоялся как личность. Когда каждый понимает, что самое важное – это не привязать партнера, и давить на него своим эго, а вдохновляться от того, что он растет. И расти самому.

– Нет. Бизнес – это плоскость, в котором мужчины и женщины соревнуемся мозгами и логикой. Логика – это элемент отчасти генофонда и опыта. Ни в политике, ни в бизнесе нет разделения по половому признаку. Хотя в политике эта ситуация немного присутствует. Политика – это родитель по отношению к народу. В разные исторические периоды народу нужны разные родители. Должна превалировать разная сущность: мужская или женская. Мужская сущность – более агрессивна. Она направлена на завоевание, расширение рынков. Женская энергия – энергия сохранения, понимания и взаимодействия, способность принимать все таким, как оно есть. В бизнесе мы соревнуемся в единых условиях. Глупа та женщина, которая пытается использовать женские «чары» в бизнес-моделях. Так или иначе, это заканчивается плохо.

– И то, и то важно. Силы духа начинают твое стремление всегда выходить из зоны комфорта. Если нет внутреннего движка, ты никогда не будешь выбирать пути.

– Конечно. У того, кто не ошибается, нет результата. Поэтому очень важно всегда двигаться. Когда у тебя есть сила духа, ты будешь двигаться. Я не знаю ни одного человека, у которого все зависело от того, что так счастливо сложились обстоятельства. Если он к этим обстоятельствам не прикладывал усилия, не обладал силой духа. Сила духа – это не всегда бесстрашие. Во многом мы движемся от собственного страха. Даже в бизнесе. Всегда задавайте вопросы, если что-то не ясно. Не бойтесь показаться глупыми.

– Конечно. Нужно обязательно двигаться. Движение – это жизнь.