ИСТОРИи
Развод во время карантина.
Как самоизоляция разрушает семьи
Как самоизоляция разрушает семьи
Автор: Тамара Балаева
Количество звонков на горячую линию по противодействию домашнему насилию общественной организации «Ла Страда» за время карантина увеличилось на 40%. С 12 марта по 12 апреля там приняли 2051 звонок. За каждым из них стоит история долгого и постепенного разрушения отношений. Мы расскажем одну из них.
Юле 26 лет. Она стоит в дверном проеме между кухней и коридором в частном доме в Полтаве. На нее орет гражданский муж Миша: «Это мой дом! Я буду решать, что в нем можно, а что нет! Ты тут ничего не решаешь!». Потом размахивается и бьет Юлю по лицу. Она бледнеет от шока, берется за щеку. Молча разворачивается, забирает из комнаты двухлетнюю дочь, надевает на нее и себя ботинки и куртки и выходит из дома.
Последний скандал в Юлиной семье случился в начале апреля 2020 года. Карантин длился несколько недель, она и муж лишились работы и сидели дома с тремя детьми. Юля хотела больше времени проводить с семьей, общаться и смотреть фильмы. Ее муж хотел пить с друзьями. Конфликт интересов закончился сценой с пощечиной. Но первые звоночки прозвучали задолго до этого – примерно лет за пять.
Последний скандал в Юлиной семье случился в начале апреля 2020 года. Карантин длился несколько недель, она и муж лишились работы и сидели дома с тремя детьми. Юля хотела больше времени проводить с семьей, общаться и смотреть фильмы. Ее муж хотел пить с друзьями. Конфликт интересов закончился сценой с пощечиной. Но первые звоночки прозвучали задолго до этого – примерно лет за пять.
Вспышка насилия
Если бы Юля читала новости в перерывах между ссорами с Мишей, она бы знала, что ее история – часть мировой тенденции. По данным ООН, в странах, где введен карантин, женщины стали в два раза чаще жаловаться на домашнее насилие в службы поддержки. Во Франции показатель вырос на 32%, в Британии – на 25. Итальянки начали звонить на горячие линии в два раза реже, но не потому что у них все хорошо. Они просто закрыты в одних помещениях с абьюзерами и боятся звонить.
По официальным данным Национальной полиции, в Украине количество случаев домашнего насилия во время карантина не увеличилось. У правозащитников – другие цифры. На национальную горячую линию по предупреждению домашнего насилия общественной организации «Ла Страда» с 12 марта по 12 апреля пожаловались 2051 человек. В январе звонков было 1203, в феврале – 1273. Директор департамента национальных горячих линий «Ла Страды» Алена Кривуляк считает, что полиция часто ссылается на карантин как на повод, чтобы не реагировать на обращения.
-Пострадавшие рассказывают, что на 102 их переадресовывают к участковому, а тот отвечает: «Сейчас карантин, я не имею права заходить к вам домой. Давайте вернемся к этому, когда все закончится». На самом деле, патрульные, и участковые обязаны реагировать на такие вызовы и приходить домой, – говорит Алена Кривуляк.
По официальным данным Национальной полиции, в Украине количество случаев домашнего насилия во время карантина не увеличилось. У правозащитников – другие цифры. На национальную горячую линию по предупреждению домашнего насилия общественной организации «Ла Страда» с 12 марта по 12 апреля пожаловались 2051 человек. В январе звонков было 1203, в феврале – 1273. Директор департамента национальных горячих линий «Ла Страды» Алена Кривуляк считает, что полиция часто ссылается на карантин как на повод, чтобы не реагировать на обращения.
-Пострадавшие рассказывают, что на 102 их переадресовывают к участковому, а тот отвечает: «Сейчас карантин, я не имею права заходить к вам домой. Давайте вернемся к этому, когда все закончится». На самом деле, патрульные, и участковые обязаны реагировать на такие вызовы и приходить домой, – говорит Алена Кривуляк.
Первые звоночки
Юля и ее будущий муж познакомились в школе в Пирятине (Полтавская область). Оба занимались футболом, вместе играли. Он стал провожать ее домой, отправлять по школьной почте валентинки, пригласил потанцевать на дискотеке – и завертелось.
Их родители были знакомы между собой, и для Юли было понятно: они закончат учебу и поженятся. Она пошла учиться на повара в техникум, Миша – на строителя в училище. Они стали жить вместе, но когда дело дошло до свадьбы – он не захотел.
– Сказал, что его родители против, и свадьбы не будет. А потом его отец говорил моей сестре: «Юля не знает, какой наш сын на самом деле. Он очень внушаемый, и когда у него появятся новые друзья, он будет подстраиваться под них и ставить их на первое место. Семьи у них все равно не получится», – вспоминает Юля.
Мише предложили работу с хорошей зарплатой в Ессентуках (Россия), и они уехали туда на несколько лет. Там Юля родила первого ребенка и была счастлива даже без свадьбы.
– Миша очень радовался, беременность прошла идеально. Каждый день он брал меня за руку и вел гулять. Возил на Эльбрус. Даже когда ребенок родился, мы постоянно ходили в Макдональдс, в парки. Вообще не сидели дома. Это было прекрасно, есть, что вспомнить, – говорит Юля, и ее голос в трубке становится мечтательным.
Через три года Юля и Миша вернулись в Пирятин. Сначала жили у Юлиных родителей, но «мама лезла во все дела», и они сняли квартиру в Полтаве.
Миша очень хотел сына, и в 2015 году Юля забеременела второй раз. Как раз тогда и появились первые звоночки.
Беременность была тяжелой – у Юли начались проблемы с сердцем, судороги и приступы удушья. Мише нужно было работать, а Юлю – возить по врачам. Он хотел отдыхать вечером, а она нуждалась во внимании. По ночам Миша хотел спать, но приходилось выносить Юлю на улицу во время удушья.
– Его все это раздражало. На врачей уходило много денег. Постоянно приезжали родители и учили нас жить. Миша стал говорить, как он устал все время работать и не отдыхать, не видеть заработанных денег. А потом я родила, и он не приехал забирать меня из роддома.
Их родители были знакомы между собой, и для Юли было понятно: они закончат учебу и поженятся. Она пошла учиться на повара в техникум, Миша – на строителя в училище. Они стали жить вместе, но когда дело дошло до свадьбы – он не захотел.
– Сказал, что его родители против, и свадьбы не будет. А потом его отец говорил моей сестре: «Юля не знает, какой наш сын на самом деле. Он очень внушаемый, и когда у него появятся новые друзья, он будет подстраиваться под них и ставить их на первое место. Семьи у них все равно не получится», – вспоминает Юля.
Мише предложили работу с хорошей зарплатой в Ессентуках (Россия), и они уехали туда на несколько лет. Там Юля родила первого ребенка и была счастлива даже без свадьбы.
– Миша очень радовался, беременность прошла идеально. Каждый день он брал меня за руку и вел гулять. Возил на Эльбрус. Даже когда ребенок родился, мы постоянно ходили в Макдональдс, в парки. Вообще не сидели дома. Это было прекрасно, есть, что вспомнить, – говорит Юля, и ее голос в трубке становится мечтательным.
Через три года Юля и Миша вернулись в Пирятин. Сначала жили у Юлиных родителей, но «мама лезла во все дела», и они сняли квартиру в Полтаве.
Миша очень хотел сына, и в 2015 году Юля забеременела второй раз. Как раз тогда и появились первые звоночки.
Беременность была тяжелой – у Юли начались проблемы с сердцем, судороги и приступы удушья. Мише нужно было работать, а Юлю – возить по врачам. Он хотел отдыхать вечером, а она нуждалась во внимании. По ночам Миша хотел спать, но приходилось выносить Юлю на улицу во время удушья.
– Его все это раздражало. На врачей уходило много денег. Постоянно приезжали родители и учили нас жить. Миша стал говорить, как он устал все время работать и не отдыхать, не видеть заработанных денег. А потом я родила, и он не приехал забирать меня из роддома.
Попытка уйти
Юля решила действовать «как мудрая женщина» – хвалила мужа, говорила, что он сильный и хороший, она бы без него пропала. Иногда ей казалось, что все налаживается, но чаще – что уже ничего не будет, как раньше.
Миша стал чаще гулять с друзьями, иногда захаживал на местные дискотеки. Завел новые знакомства, в том числе, с девушками. Юля понимала, что у мужа появляется отдельная от нее жизнь, но не знала, что с этим делать. Думала, что скандалы все только ухудшат, поэтому пыталась быть мягкой, не упрекать и не напрягать. А три года назад узнала, что Миша ей изменяет. И закатила скандал.
– Я кричала, что больше этого терпеть не буду, что я уже не помню, когда мы в последний раз гуляли или хотя бы разговаривали не о коммуналке и детском садике. А потом сказала: или мы что-то меняем, или расходимся. Я не хочу семью, в который каждый сам по себе. Это не семья.
Юля поставила Мише условия: если они остаются вместе, то должны все обсуждать. Садиться за стол и разговаривать, кому, что не нравится, вместе находить решение проблем – как в нормальных семьях. Миша выслушал и согласился. А через неделю снова стал пропадать вечерами и приходить домой навеселе. Тогда Юля решила, что спасать больше нечего, взяла детей и уехала к родителям. На Мишины звонки не отвечала. Он стал звонить ее сестре, просить помочь вернуть Юлю. Через две недели она вернулась.
По пути в Полтаву думала: у нас сложный период, но ведь не бывает семей без сложностей. До второй беременности все было хорошо. А потом мы просто оба устали. Но все можно наладить, тем более теперь, когда Миша понял, что ему без меня плохо.
После Юлиного возвращения Миша стал намного реже гулять с друзьями и выпивать. На изменах тоже не попадался. Они завели традицию укладывать детей спать и идти на кухню, пить чай и разговаривать – рассказывать, как прошел день, строить планы на будущее. В один из таких вечеров Миша сказал: «Хватит жить по съемным квартирам или у родителей. Давай купим дом». Юля была счастлива. Казалось, все можно начать с чистого листа.
Миша стал чаще гулять с друзьями, иногда захаживал на местные дискотеки. Завел новые знакомства, в том числе, с девушками. Юля понимала, что у мужа появляется отдельная от нее жизнь, но не знала, что с этим делать. Думала, что скандалы все только ухудшат, поэтому пыталась быть мягкой, не упрекать и не напрягать. А три года назад узнала, что Миша ей изменяет. И закатила скандал.
– Я кричала, что больше этого терпеть не буду, что я уже не помню, когда мы в последний раз гуляли или хотя бы разговаривали не о коммуналке и детском садике. А потом сказала: или мы что-то меняем, или расходимся. Я не хочу семью, в который каждый сам по себе. Это не семья.
Юля поставила Мише условия: если они остаются вместе, то должны все обсуждать. Садиться за стол и разговаривать, кому, что не нравится, вместе находить решение проблем – как в нормальных семьях. Миша выслушал и согласился. А через неделю снова стал пропадать вечерами и приходить домой навеселе. Тогда Юля решила, что спасать больше нечего, взяла детей и уехала к родителям. На Мишины звонки не отвечала. Он стал звонить ее сестре, просить помочь вернуть Юлю. Через две недели она вернулась.
По пути в Полтаву думала: у нас сложный период, но ведь не бывает семей без сложностей. До второй беременности все было хорошо. А потом мы просто оба устали. Но все можно наладить, тем более теперь, когда Миша понял, что ему без меня плохо.
После Юлиного возвращения Миша стал намного реже гулять с друзьями и выпивать. На изменах тоже не попадался. Они завели традицию укладывать детей спать и идти на кухню, пить чай и разговаривать – рассказывать, как прошел день, строить планы на будущее. В один из таких вечеров Миша сказал: «Хватит жить по съемным квартирам или у родителей. Давай купим дом». Юля была счастлива. Казалось, все можно начать с чистого листа.
Новые разочарования
Миша купил дом, но не прописал в нем ни Юлю, ни детей. Они прописаны в квартире в Чернигове, которая осталась Юле от бабушки.
– Я хотела прописать детей в новом доме, но брат Миши стал его накручивать: «Вы не расписаны. Она пропишет детей, уйдет от тебя, найдет другого мужика и будет жить в твоем доме. А ты останешься ни с чем». Миша купил дом, но детей так и не прописал.
Для Юли это стало очередным разочарованием, которое она попыталась проглотить. На Новый год-2018 они сидели в новом доме за столом перед телевизором. Мигали гирлянды, которые Юля развесила в комнате со старшей дочерью. В полночь Миша сказал: «Давай поженимся?». Юля переключила канал и ответила: «Я подумаю». Вместо радости или хотя бы удовлетворения она почувствовала желание перемотать эту сцену на минуту назад, когда предложение еще не прозвучало.
После новогодней ночи ни Юля, ни Миша больше не заговаривали о свадьбе. Через пару месяцев она узнала, что снова беременна. Миша «не очень обрадовался». Почти всю беременность у Юли была угроза выкидыша, домой часто приезжала скорая, Мише вместо отдыха по вечерам приходилось возиться с детьми.
– Мы все еще садились пить чай по вечерам, когда дети засыпали. Но разговаривали только про финансы, коммуналку, садики. Такого, чтобы посидеть пообщаться, как муж с женой, уже не было. Все ушло – любовь, чувства. Осталось только «надо» и «должны».
– Я хотела прописать детей в новом доме, но брат Миши стал его накручивать: «Вы не расписаны. Она пропишет детей, уйдет от тебя, найдет другого мужика и будет жить в твоем доме. А ты останешься ни с чем». Миша купил дом, но детей так и не прописал.
Для Юли это стало очередным разочарованием, которое она попыталась проглотить. На Новый год-2018 они сидели в новом доме за столом перед телевизором. Мигали гирлянды, которые Юля развесила в комнате со старшей дочерью. В полночь Миша сказал: «Давай поженимся?». Юля переключила канал и ответила: «Я подумаю». Вместо радости или хотя бы удовлетворения она почувствовала желание перемотать эту сцену на минуту назад, когда предложение еще не прозвучало.
После новогодней ночи ни Юля, ни Миша больше не заговаривали о свадьбе. Через пару месяцев она узнала, что снова беременна. Миша «не очень обрадовался». Почти всю беременность у Юли была угроза выкидыша, домой часто приезжала скорая, Мише вместо отдыха по вечерам приходилось возиться с детьми.
– Мы все еще садились пить чай по вечерам, когда дети засыпали. Но разговаривали только про финансы, коммуналку, садики. Такого, чтобы посидеть пообщаться, как муж с женой, уже не было. Все ушло – любовь, чувства. Осталось только «надо» и «должны».
Перед карантином
Все время между беременностями Юля подрабатывала поваром в кафе, но подработки были нестабильными. Чуть больше полугода назад она нашла постоянную работу помощником повара в кафе возле дома. Миша был прорабом на стройке, как раз нашел новую бригаду и очень подружился с рабочими. Юле это не нравилось: сначала они выпивали вместе пару раз в неделю, потом через день, а дальше Миша стал каждый вечер «приплывать домой вдребезги» и тратить на пьянки почти все деньги. Юля предъявляла претензии, Миша отвечал: «Ты меня задолбала. Кумаришь. Отвали. Я зарабатываю, это мои деньги, че ты влазишь?».
С деньгами тоже начались проблемы. У Миши и раньше бывали перерывы между стройками, но теперь – чаще и дольше. Последний такой перерыв случился в конце февраля. Миша закончил один объект, а старт второго затягивался. Он две недели не работал и пил с друзьями.
– У меня есть знакомые, которые тоже занимаются строительством. Я предлагала Мише позвонить им и спросить про работу. Он начинал орать: «Не лезь сюда, это не твое дело! Ты думаешь, что ты работаешь – значит, такая классная, а я плохой». Но я так не думала. Я просто хотела жить нормально, а не смотреть, как он бухает.
Потом начался карантин. Кафе, в котором работает Юля, временно закрылось. Чтобы были хоть какие-то деньги, она начала подрабатывать – мыла квартиры и подъезды. Но большую часть времени стала проводить дома, с Мишей и детьми.
С деньгами тоже начались проблемы. У Миши и раньше бывали перерывы между стройками, но теперь – чаще и дольше. Последний такой перерыв случился в конце февраля. Миша закончил один объект, а старт второго затягивался. Он две недели не работал и пил с друзьями.
– У меня есть знакомые, которые тоже занимаются строительством. Я предлагала Мише позвонить им и спросить про работу. Он начинал орать: «Не лезь сюда, это не твое дело! Ты думаешь, что ты работаешь – значит, такая классная, а я плохой». Но я так не думала. Я просто хотела жить нормально, а не смотреть, как он бухает.
Потом начался карантин. Кафе, в котором работает Юля, временно закрылось. Чтобы были хоть какие-то деньги, она начала подрабатывать – мыла квартиры и подъезды. Но большую часть времени стала проводить дома, с Мишей и детьми.
Как карантин влияет на семьи
Правозащитники, которые работают с проблемой домашнего насилия, говорят, что во время карантина случаи абьюза становятся чаще, а сами абьюзеры – агрессивнее, по трем причинам. Первая – агрессор и жертва круглосуточно находятся вместе, они не могут отвлечься на работе, пойти в гости или проветрить голову в парке. Напряжение выливается в срывы на близких.
Вторая причина роста случаев домашнего насилия – увольнение или страх остаться без работы. Третья – алкоголь. Руководитель приюта для пострадавших от домашнего насилия «Світло надії» (Полтава) Алена Чикурова рассказывает, что за время карантина через приют прошли три женщины. У всех – примерно одинаковые истории: мужья остались без работы, начали пить, раздражаться на жену и детей. Сначала скандалы, потом – рукоприкладство.
– Во всех трех случаях это были не первые эпизоды насилия. Все всегда происходит стандартно: несколько лет жертва терпит и надеется, что что-то изменится. Потом происходит пик насилия. Дальше – затишье до следующего эпизода. Со временем периоды затишья сокращаются, а эпизоды насилия становятся более агрессивными. Карантин ускоряет этот цикл. А дальше те, у кого есть силы, уходят. Остальные живут по накатанной, – рассказывает Чикурова.
Вторая причина роста случаев домашнего насилия – увольнение или страх остаться без работы. Третья – алкоголь. Руководитель приюта для пострадавших от домашнего насилия «Світло надії» (Полтава) Алена Чикурова рассказывает, что за время карантина через приют прошли три женщины. У всех – примерно одинаковые истории: мужья остались без работы, начали пить, раздражаться на жену и детей. Сначала скандалы, потом – рукоприкладство.
– Во всех трех случаях это были не первые эпизоды насилия. Все всегда происходит стандартно: несколько лет жертва терпит и надеется, что что-то изменится. Потом происходит пик насилия. Дальше – затишье до следующего эпизода. Со временем периоды затишья сокращаются, а эпизоды насилия становятся более агрессивными. Карантин ускоряет этот цикл. А дальше те, у кого есть силы, уходят. Остальные живут по накатанной, – рассказывает Чикурова.
Переломный момент
Для Юли первая неделя карантина – одно из лучших воспоминаний семейной жизни. Миша как будто включился. Раньше его общение с детьми заканчивалось вопросом «Ну, как дела?». Теперь все изменилось.
– Мы все делали вместе – заказали в интернете паззлы и собирали их, сделали домик собачке из большого конструктора, играли в настолки. Я замесила тесто для вареников, муж его раскатал, мы сделали кружочки, и дети накладывали туда капусту и картошку. Вся кухня и дети в муке, мы смеемся, куча фотографий, – в трубке слышно, что Юля говорит, улыбаясь. – Я даже не поняла, в какой момент все рухнуло. Все сломал один звонок.
Это был звонок от рабочего из бригады – он позвал Мишу гулять. Домой муж вернулся пьяный. На следующий день решил похмелиться – и снова напился. Пропал на несколько дней, а когда пришел, был пьяный и злой. Юля промолчала.
– Но оно ж пьяное, и нужно меня задеть. Началось: то не так, это не так, зачем ты накупила эти антисептики, деньги на них тратишь, а их и так нет. Его зад*ачивает, что надо мыть руки, ходить в маске. Он считает, что коронавируса не существует, его придумали, чтобы выкачивать из людей деньги. Говорит: «Ты задолбала своей хлоркой и доместосом». Я пыталась отвечать: «Даже если ты в это не веришь, можешь это делать ради детей?». Все без толку.
Когда Миша стал пропадать с друзьями каждый день, Юля отправила двоих старших детей к родителям. Причин было две. Во-первых, Мишу стало раздражать, что дети шумят и мешают ему спать по утрам. Он стал на них кричать. Во-вторых, она переживала за их безопасность, ведь Мишины друзья, как и он, не соблюдают карантин.
– Я не могла уже находиться с ним на одном периметре. По пьяни, он начинал рассказывать, что его не устраивает, как я готовлю и убираю, как мою посуду, как переставила мебель в доме. Мне стало очень обидно, и я зациклилась на этих обидах.
Через неделю Юля поняла, что им не на что покупать продукты. Запасы круп, замороженного мяса и картошки, которые они делали на зиму, закончились. Миша не работал уже почти месяц.
– То один друг из этой его бригады позвонит: «Помоги, братан, денег нет», то другой. Он всем давал. Нам стали помогать родители с обеих сторон. Но куда это годится? У родителей тоже нет работы из-за карантина. Я снова предлагала Мише выйти поработать с бригадой моих знакомых. Он злился и кричал: «Я мужик, у меня все под контролем! Я не пойду ни на кого работать, у меня своя бригада».
– Мы все делали вместе – заказали в интернете паззлы и собирали их, сделали домик собачке из большого конструктора, играли в настолки. Я замесила тесто для вареников, муж его раскатал, мы сделали кружочки, и дети накладывали туда капусту и картошку. Вся кухня и дети в муке, мы смеемся, куча фотографий, – в трубке слышно, что Юля говорит, улыбаясь. – Я даже не поняла, в какой момент все рухнуло. Все сломал один звонок.
Это был звонок от рабочего из бригады – он позвал Мишу гулять. Домой муж вернулся пьяный. На следующий день решил похмелиться – и снова напился. Пропал на несколько дней, а когда пришел, был пьяный и злой. Юля промолчала.
– Но оно ж пьяное, и нужно меня задеть. Началось: то не так, это не так, зачем ты накупила эти антисептики, деньги на них тратишь, а их и так нет. Его зад*ачивает, что надо мыть руки, ходить в маске. Он считает, что коронавируса не существует, его придумали, чтобы выкачивать из людей деньги. Говорит: «Ты задолбала своей хлоркой и доместосом». Я пыталась отвечать: «Даже если ты в это не веришь, можешь это делать ради детей?». Все без толку.
Когда Миша стал пропадать с друзьями каждый день, Юля отправила двоих старших детей к родителям. Причин было две. Во-первых, Мишу стало раздражать, что дети шумят и мешают ему спать по утрам. Он стал на них кричать. Во-вторых, она переживала за их безопасность, ведь Мишины друзья, как и он, не соблюдают карантин.
– Я не могла уже находиться с ним на одном периметре. По пьяни, он начинал рассказывать, что его не устраивает, как я готовлю и убираю, как мою посуду, как переставила мебель в доме. Мне стало очень обидно, и я зациклилась на этих обидах.
Через неделю Юля поняла, что им не на что покупать продукты. Запасы круп, замороженного мяса и картошки, которые они делали на зиму, закончились. Миша не работал уже почти месяц.
– То один друг из этой его бригады позвонит: «Помоги, братан, денег нет», то другой. Он всем давал. Нам стали помогать родители с обеих сторон. Но куда это годится? У родителей тоже нет работы из-за карантина. Я снова предлагала Мише выйти поработать с бригадой моих знакомых. Он злился и кричал: «Я мужик, у меня все под контролем! Я не пойду ни на кого работать, у меня своя бригада».
Последний скандал
Скандалы стали еще чаще, когда Мишины друзья начали приходить к ним домой. Юля каждый день мыла пол, и ее злило, что малознакомые пьяные люди заходят на кухню в обуви.
Сначала она говорила об этом Мише наедине, но раздражение скрыть не пыталась: «Совсем оборзели. Внаглую приходят, как к себе домой. Если твоим друзьям так сложно снять обувь, бухайте во дворе. Мало того, что грязно, на этой обуви может быть коронавирус!». Миша воспринимал это в штыки: «Ты совсем свихнулась со своим коронавирусом и твоими долбанными антисептиками! Люди на этом наживаются, а ты, как дура, тратишься. Нашла повод, чтобы друзья ко мне не приходили? Хорошо, я сказал, что попрошу их снимать обувь. Закрыли тему». Друзья продолжали ходить по дому в обуви.
Апогеем стал вечер в начале апреля. Миша в очередной раз пришел домой с тремя друзьями и водкой. Не разуваясь, они прошли на кухню. Юля позвала мужа поговорить в комнату: «Я тебя просила, чтобы они не ходили в обуви. Они не дома. Я тебя предупреждала, что сейчас карантин, и они могут принести это [коронавирус] нам».
– Я старалась говорить спокойно, без скандала. Но он начал орать. А потом вышел к друзьям и говорит: «Давайте разувайтесь». Поворачивается ко мне: «Довольна?». Я что-то ответила, он размахнулся и со всей дури меня ударил. Дал леща при всех. Я сказала: «Ты пожалеешь об этом», оделась, забрала ребенка, вышла на улицу и вызвала полицию.
Юля написала заявление, что Миша не соблюдает карантин, ставит под угрозу здоровье ее и детей, пьет, устраивает дома разборки. Миша улыбался и говорил полицейским, что это семейные дела, они сами разберутся. Юля попросила полицию отвезти ее в «Світло надії». Приют ей рекомендовала подруга, которая сама пару месяцев назад ушла от мужа. Миша не пытался ее остановить, только растерянно спросил: «Юля, что ты делаешь?».
Юля провела в «Світлі надії» два дня. Приходила в себя и разговаривала с психологом. Они искали варианты, что делать дальше. Юля поняла, что, если вернется к Мише, ее ждут сплошные скандалы, но теперь уже с драками – грань перейдена. Жить одной в Полтаве тоже нет смысла – снимать квартиру слишком дорого.
– С психологом мы решили, что я обращусь к бесплатному адвокату и узнаю, возможно ли подать на лишение родительских прав. А пока подам на алименты. Разговаривали о том, как распоряжаться бюджетом, как поговорить с детьми, чтобы их не травмировать, – Юля вздыхает.
Через два дня ее забрали из приюта родители. У них дома ждали двое старших детей. Юлю удивило, что они не спросили, где папа. Она собирается пожить у родителей до конца карантина. Чувствует себя спокойнее – занимается домом и играет с детьми во дворе. Телефон Миши заблокировала, он изредка звонит ее сестре спросить, как дела.
Сначала она говорила об этом Мише наедине, но раздражение скрыть не пыталась: «Совсем оборзели. Внаглую приходят, как к себе домой. Если твоим друзьям так сложно снять обувь, бухайте во дворе. Мало того, что грязно, на этой обуви может быть коронавирус!». Миша воспринимал это в штыки: «Ты совсем свихнулась со своим коронавирусом и твоими долбанными антисептиками! Люди на этом наживаются, а ты, как дура, тратишься. Нашла повод, чтобы друзья ко мне не приходили? Хорошо, я сказал, что попрошу их снимать обувь. Закрыли тему». Друзья продолжали ходить по дому в обуви.
Апогеем стал вечер в начале апреля. Миша в очередной раз пришел домой с тремя друзьями и водкой. Не разуваясь, они прошли на кухню. Юля позвала мужа поговорить в комнату: «Я тебя просила, чтобы они не ходили в обуви. Они не дома. Я тебя предупреждала, что сейчас карантин, и они могут принести это [коронавирус] нам».
– Я старалась говорить спокойно, без скандала. Но он начал орать. А потом вышел к друзьям и говорит: «Давайте разувайтесь». Поворачивается ко мне: «Довольна?». Я что-то ответила, он размахнулся и со всей дури меня ударил. Дал леща при всех. Я сказала: «Ты пожалеешь об этом», оделась, забрала ребенка, вышла на улицу и вызвала полицию.
Юля написала заявление, что Миша не соблюдает карантин, ставит под угрозу здоровье ее и детей, пьет, устраивает дома разборки. Миша улыбался и говорил полицейским, что это семейные дела, они сами разберутся. Юля попросила полицию отвезти ее в «Світло надії». Приют ей рекомендовала подруга, которая сама пару месяцев назад ушла от мужа. Миша не пытался ее остановить, только растерянно спросил: «Юля, что ты делаешь?».
Юля провела в «Світлі надії» два дня. Приходила в себя и разговаривала с психологом. Они искали варианты, что делать дальше. Юля поняла, что, если вернется к Мише, ее ждут сплошные скандалы, но теперь уже с драками – грань перейдена. Жить одной в Полтаве тоже нет смысла – снимать квартиру слишком дорого.
– С психологом мы решили, что я обращусь к бесплатному адвокату и узнаю, возможно ли подать на лишение родительских прав. А пока подам на алименты. Разговаривали о том, как распоряжаться бюджетом, как поговорить с детьми, чтобы их не травмировать, – Юля вздыхает.
Через два дня ее забрали из приюта родители. У них дома ждали двое старших детей. Юлю удивило, что они не спросили, где папа. Она собирается пожить у родителей до конца карантина. Чувствует себя спокойнее – занимается домом и играет с детьми во дворе. Телефон Миши заблокировала, он изредка звонит ее сестре спросить, как дела.
Что дальше
У правозащитников нет такой статистики, но, по их наблюдениям, во время карантина к ним обращаются больше женщин, готовых на конкретные шаги, чем раньше. Елена Лемко, которая курирует в Виннице антикризисную квартиру, в том числе, для жертв домашнего насилия, рассказывает: с начала марта у нее попросили помощи три женщины, которые решились уйти от мужей. Обычно таких бывает одна-две за полгода. Такие же ощущения – у Алены Кривуляк из «Ла Страды».
– Те, кто умел общаться и слушать другого человека до карантина, находят общий язык и сейчас. Остальные выплескивают свою агрессию на близких, – говорит Кривуляк. И добавляет, что карантин в долгосрочной перспективе сильно повлияет на украинские семьи. Кто-то решится на развод, кто-то откроет для себя близких заново и начнет проводить с ними больше времени, а кто-то поймет, что в семье есть проблемы и хотя бы попытается их решить – разговорами по душам, воплощением совместной мечты или психотерапией.
Юлины мысли пока путаются. Она говорит, что точно не вернется к Мише и добавляет, что в этот раз он тоже не пытается вернуть ее. Возможно, она возьмёт детей и уедет в Чернигов. Чего в Юлиных словах больше – решимости начать новую жизнь в незнакомом месте с тремя детьми, или обиды – вряд ли знает она сама или психотерапевт из «Світла надії», с которым она поддерживает связь. У этой истории все ещё открытый финал.
– Те, кто умел общаться и слушать другого человека до карантина, находят общий язык и сейчас. Остальные выплескивают свою агрессию на близких, – говорит Кривуляк. И добавляет, что карантин в долгосрочной перспективе сильно повлияет на украинские семьи. Кто-то решится на развод, кто-то откроет для себя близких заново и начнет проводить с ними больше времени, а кто-то поймет, что в семье есть проблемы и хотя бы попытается их решить – разговорами по душам, воплощением совместной мечты или психотерапией.
Юлины мысли пока путаются. Она говорит, что точно не вернется к Мише и добавляет, что в этот раз он тоже не пытается вернуть ее. Возможно, она возьмёт детей и уедет в Чернигов. Чего в Юлиных словах больше – решимости начать новую жизнь в незнакомом месте с тремя детьми, или обиды – вряд ли знает она сама или психотерапевт из «Світла надії», с которым она поддерживает связь. У этой истории все ещё открытый финал.
ЭКСПЕРТИЗА
Убийство по-домашнему
– В истории Юли насилие было скорее психологическим, чем физическим. Пощечина стала точкой невозврата. Муж пил, устраивал скандалы, не работал, приводил друзей в грязных ботинках. Он вроде бы и не требовал ничего от жены, просто трепал ей нервы и хотел, чтобы она мирилась с его поведением. Принуждал ее к покорности.
Что считать насилием, зависит от индивидуальных особенностей человека – характера, темперамента, воспитания. Насилие – это когда нарушается баланс прав и обязанностей. Кто-то плюет на ваши права, но заставляет выполнять обязанности – применяя физическую силу, отбирая деньги или с помощью запугивания и травли (психологическое насилие).
Вернемся к Юле и ее мужу. Может человек пить, если ему так хочется? Конечно, это его право. Но у него есть и обязанности, прописанные семейным и гражданским кодексом. Обеспечивать семью, воспитывать детей, давать им возможность учиться, отдыхать и развиваться. Муж Юли не делал этого. Значит, баланс прав и обязанностей не соблюдался. Это уже насилие.
Терпеть насилие или нет – выбор каждого. По моему опыту, люди с определенного возраста (лет с двух) не меняются, и «я его слепила из того, что было» не работает. В этой истории Юля отреагировала на насилие и ушла.
Дальше ей нужно требовать от мужа исполнять его обязанности – платить алименты, участвовать в воспитании детей и делить дом через суд. Даже если муж работает неофициально, и у него нет «белого» дохода, ему назначат алименты из расчета средней зарплаты по городу, в котором он живет, - в Полтаве. Имущественные споры решаются одинаково, что для брака со штампом в паспорте, что для гражданских партнерств.
В этой конкретной ситуации бесполезно обращаться в полицию, чтобы повлиять на мужа. Это нужно делать, когда люди по каким-то причинам не могут разъехаться. Например, когда я работал милиционером, каждые две недели одна женщина приводила к нам «на воспитательные беседы» сына, который ее бил. Они не могли разъехаться, и на какое-то время это помогало.
Важно не запускать домашнее насилие. Где-то в 2001 году в моей практике был случай, когда 50-летний сын-художник постоянно избивал пожилых родителей и отбирал у них пенсии. Как-то отец спрятал немного денег, а сын их нашел, разозлился и пырнул отца ножом. Тот умер в больнице и перед смертью попросил: «Ты его сильно не наказывай. Он все-таки мой сын». Возможно, если бы родители не терпели побои сына, а обращались в милицию, история закончилась бы по-другому.
Законодательно есть много способов противодействия домашнему насилию. Начиная от административных (штрафы, арест на 15 суток, общественные работы) и заканчивая уголовными (судебные запреты на приближение, лишение свободы). Механизмы есть, а желания ими пользоваться у правоохранителей нет. Случаи домашнего насилия портят статистику, да и мороки с ними много.
Люди видят, что обращения в полицию бесполезны, поэтому не звонят. А если и звонят, полиция может не захотеть приехать или составлять протокол. Именно поэтому наша статистика случаев домашнего насилия на карантине так отличается от европейской. Во всех странах рост, и только у нас «все хорошо».
Ситуация с домашним насилием – не то, что можно исправить мгновенно. Расскажите бабушке в диком селе: «Дед бьет вас десятилетиями - это насилие. Вы должны были жаловаться в полицию». Что она ответит? Скорее всего: «Какое насилие, милок? Ты о чем?». Чтобы ситуация менялась, нужно поколениями воспитывать в людях самоуважение, с пеленок рассказывать про права человека, и чем человек отличается от животного. Только тогда каждый будет знать, что для него насилие, а что нет.
Что считать насилием, зависит от индивидуальных особенностей человека – характера, темперамента, воспитания. Насилие – это когда нарушается баланс прав и обязанностей. Кто-то плюет на ваши права, но заставляет выполнять обязанности – применяя физическую силу, отбирая деньги или с помощью запугивания и травли (психологическое насилие).
Вернемся к Юле и ее мужу. Может человек пить, если ему так хочется? Конечно, это его право. Но у него есть и обязанности, прописанные семейным и гражданским кодексом. Обеспечивать семью, воспитывать детей, давать им возможность учиться, отдыхать и развиваться. Муж Юли не делал этого. Значит, баланс прав и обязанностей не соблюдался. Это уже насилие.
Терпеть насилие или нет – выбор каждого. По моему опыту, люди с определенного возраста (лет с двух) не меняются, и «я его слепила из того, что было» не работает. В этой истории Юля отреагировала на насилие и ушла.
Дальше ей нужно требовать от мужа исполнять его обязанности – платить алименты, участвовать в воспитании детей и делить дом через суд. Даже если муж работает неофициально, и у него нет «белого» дохода, ему назначат алименты из расчета средней зарплаты по городу, в котором он живет, - в Полтаве. Имущественные споры решаются одинаково, что для брака со штампом в паспорте, что для гражданских партнерств.
В этой конкретной ситуации бесполезно обращаться в полицию, чтобы повлиять на мужа. Это нужно делать, когда люди по каким-то причинам не могут разъехаться. Например, когда я работал милиционером, каждые две недели одна женщина приводила к нам «на воспитательные беседы» сына, который ее бил. Они не могли разъехаться, и на какое-то время это помогало.
Важно не запускать домашнее насилие. Где-то в 2001 году в моей практике был случай, когда 50-летний сын-художник постоянно избивал пожилых родителей и отбирал у них пенсии. Как-то отец спрятал немного денег, а сын их нашел, разозлился и пырнул отца ножом. Тот умер в больнице и перед смертью попросил: «Ты его сильно не наказывай. Он все-таки мой сын». Возможно, если бы родители не терпели побои сына, а обращались в милицию, история закончилась бы по-другому.
Законодательно есть много способов противодействия домашнему насилию. Начиная от административных (штрафы, арест на 15 суток, общественные работы) и заканчивая уголовными (судебные запреты на приближение, лишение свободы). Механизмы есть, а желания ими пользоваться у правоохранителей нет. Случаи домашнего насилия портят статистику, да и мороки с ними много.
Люди видят, что обращения в полицию бесполезны, поэтому не звонят. А если и звонят, полиция может не захотеть приехать или составлять протокол. Именно поэтому наша статистика случаев домашнего насилия на карантине так отличается от европейской. Во всех странах рост, и только у нас «все хорошо».
Ситуация с домашним насилием – не то, что можно исправить мгновенно. Расскажите бабушке в диком селе: «Дед бьет вас десятилетиями - это насилие. Вы должны были жаловаться в полицию». Что она ответит? Скорее всего: «Какое насилие, милок? Ты о чем?». Чтобы ситуация менялась, нужно поколениями воспитывать в людях самоуважение, с пеленок рассказывать про права человека, и чем человек отличается от животного. Только тогда каждый будет знать, что для него насилие, а что нет.
Куда обращаться женщинам в случае домашнего насилия
Горячая линия общественной организации «Ла Страда»: 0 800 500 335, 116 123.
Здесь можно получить психологическую поддержку, правовую консультацию, вместе со специалистами разработать алгоритм выхода из ситуации. Здесь же пострадавших при необходимости могут скоординировать с приютами для жертв домашнего насилия в каждом регионе.
На этот же номер можно сообщать, если полиция отказывается фиксировать случай домашнего насилия. Для этого нужно знать фамилии и звания правоохранителей, номер полицейского жетона или экипажа. «Ла Страда» передает такие сообщения в Нацполицию, и правоохранители начинают реагировать.
Здесь можно получить психологическую поддержку, правовую консультацию, вместе со специалистами разработать алгоритм выхода из ситуации. Здесь же пострадавших при необходимости могут скоординировать с приютами для жертв домашнего насилия в каждом регионе.
На этот же номер можно сообщать, если полиция отказывается фиксировать случай домашнего насилия. Для этого нужно знать фамилии и звания правоохранителей, номер полицейского жетона или экипажа. «Ла Страда» передает такие сообщения в Нацполицию, и правоохранители начинают реагировать.
Материал подготовлен при поддержке
Материал создан в рамках проекта «Ментальное здоровье нации: Дестигматизация», который осуществляет LIGA.net при поддержке «Медийной программы в Украине»; финансируется Агентством США по международному развитию (USAID) и выполняется международной организацией Internews. Эта программа усиливает украинские медиа и расширяет доступ к качественной информации.
Мы существуем для читателей и благодаря читателям. Сегодня, чтобы продолжать публиковать новости, интервью, статьи и репортажи, нам необходимы деньги. И мы обращаемся не к крупному бизнесу, а к читателям.
Мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. 50, 100, 200 грн — это наша возможность планировать график публикаций.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
Мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. 50, 100, 200 грн — это наша возможность планировать график публикаций.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
Дмитрий Фионик
редактор
Дата: 09.05.2020
В материале использованы иллюстрации Дмитрия Шелестинского. Верстка: Анна Андреева
© 2020 Все права защищены. Информационное агенство ЛИГАБизнесИнформ
[email protected]
В материале использованы иллюстрации Дмитрия Шелестинского. Верстка: Анна Андреева
© 2020 Все права защищены. Информационное агенство ЛИГАБизнесИнформ
[email protected]
